Следовая полоса

Голанд Валентина Яковлевна

Аргон взял след. Группа преследования отстала в лесу, мы вели поиск с комсомольцем Бурдиным.

На перекрестке лесных дорог след вдруг оборвался, как будто его и не было. Аргон, нетерпеливо повизгивая, крутился на месте. Я вернулся к следам, измерил их, определил рост, вес чужака и понял, что тот пытался провести нас: двинулся спиной вперед, запутал след.

След уводил все дальше и дальше от границы, Аргон настойчиво тянул вперед. Пройдено семь-восемь километров, уж на что я человек бывалый и то почувствовал усталость, каково же

Бурдину?! Оглянулся — смотрю парень вспотел, тяжело дышит, я крикнул:

— Гляди, чуть правее — колодец…

Едва успели бросить в лицо по пригоршне воды — снова в путь!

Бежали мимо спелой ржи, мимо деревни, в которой недавно я выступал с докладом о бдительности, дальше к большаку. Большак вел к каменному карьеру. Зачем лазутчику карьер? Скорее он будет пробираться к железной дороге или автомобильной магистрали, чтобы легче скрыться от пограничников.

Аргон по большаку не пошел, виновато глядел на меня.

Где же диверсант? К карьеру не прошло ни одной машины, ни одного мотоцикла — не мог же он испариться!

Подбежал Бурдин, тоже вопрошающе смотрит на меня. «Что делать?»

Стараясь не суетиться, попытался разобраться в обстановке, подумать, посмотреть внимательно вокруг. И сразу успокоился: одни камешки в кювете темнее других. Наверное, нарушитель перевернул их, наступая. Значит, здесь он был!

— Так вот какую штуку сыграл он с нами! Смотри, Бурдин, — говорю. — Вернулся наш чужак к проселку. Ищи, Аргон!

Поставил Аргона на след, тот втянул в себя воздух и уверенно потянул вперед.

Сколько еще бежать? Ноги налились свинцом, казалось, уже не бегу, а передвигаю их, сердце колотилось так, будто хотело выпрыгнуть из груди. Плечо онемело под тяжестью автомата. «Отдохнуть бы». Усилием воли переборол это желание. А тут Бурдин:

— Товарищ старшина! То-о-ва-а-рищ ста-арши-и-на!

Обернулся. На ходу я дал ему фляжку с водой, тот смочил рот и продолжал бежать.

В конце концов и мои силы были на пределе, во рту непривычная сухость, язык будто распух, не поворачивался, и я боялся, что не смогу подать команду.

«Что он, трехжильный, этот нарушитель?» — подумал я.

Все подсказывало мне, что погоня подходит к концу: окурки он уже бросал, не остерегаясь, — они тут же, у дороги, причем свеженькие, брошенные двадцать — двадцать пять минут назад. Миновали опушку леса, овраг с глинистыми боками и увидели бегущего к хутору человека. Наконец-то!

— Возьмем живым! — еле проговорил я.

Бурдин понял меня.

Тем временем нарушитель, спрятавшись в укрытии, выстрелил из автомата, но не попал.

Через хутор проходила грунтовая дорога, на краю которой росла толстоствольная липа, прячась за нее, диверсант и вел огонь.

Мы с Бурдиным перебежали к дому, спрятались за углом, но вести огонь оттуда было неудобно: высунешься — станешь мишенью для диверсанта.

Ставлю Бурдину задачу перебежать к следующему дому, а сам поддерживаю его огнем. Бурдин благополучно

занял новую позицию и пошел на диверсанта. Тот видит: пограничник идет на сближение и бросает прямо в Бурдина гранату. Вижу, не поднялся Бурдин. А диверсант снова бежит к лесу. Я за ним. Во что бы то ни стало решил взять его живым. Между нами несколько шагов! Пускаю Аргона:

— Фас!

Диверсант повернулся, выстрелил в собаку на ходу, но промахнулся; и только овчарка хотела схватить его, как он изловчился и пнул ее в живот.

Я был метрах в пятнадцати от места схватки. Опомнившись и увидев меня, бандит прицелился из пистолета, но выстрела не произошло: как выяснилось позже, из-за перекоса патрона. Теперь мы были с ним один на один. То он стукнет меня так, что искры из глаз, то я его… Наконец, он решил покончить и со мной и с собакой одновременно (я не выпускал его из рук), вытащил гранату. Я успел вырвать ее и отбросить в сторону. А тут подоспела тревожная группа, которая и помогла мне его взять живьем.

Потом оказалось, что пробежали мы с Бурдиным за нарушителем двадцать восемь километров.

Скажу откровенно: за годы моей службы не было случая, чтобы нарушитель ушел от меня безнаказанно.

Так что быть пограничником-следопытом — значит быть выносливым, уметь мобилизовать свои силы, особенно в трудном поиске.

Внимательность и активность в поиске

Обстановка на границе изменчива, порой начальнику заставы трудно предугадать, что может произойти через час. Не знаешь, какие коварные действия предпримут враги, поэтому сложно заранее определить порядок действия наряда и каждого пограничника в отдельности. От нас требуется инициатива и активность, умение принять на месте правильное решение, умение выполнить приказ в любой обстановке.

В моей практике был случай, когда я чуть ли не здоровался с нарушителем, а взять его живым сразу не удалось, потому что он оказывался на какое-то время предприимчивее нас.

…Разведывательно-поисковой группой, которой я был придан, командовал офицер Романов, по-моему, это было году в сорок шестом, когда проходила подготовка к первым послевоенным выборам в Верховный Совет СССР. Нам передали по рации приказ: обеспечить спокойную обстановку на выборах в одном из населенных пунктов, в районе которого орудовал главарь банды Дорош.

Во время фашистской оккупации Дорош был начальником полиции на Волыни, занимал важные посты в Сокале и в Раве-Русской, командовал карательным отрядом. За свою преданную службу Гитлеру получил именное оружие и орден. Поймать матерого врага было делом чести каждого пограничника.

Прибыли мы туда заранее, остановились на ночь в сельском Совете. Перед рассветом капитан Романов вышел умыться к речке, протекавшей неподалеку. Только лицо намылил, ему кто-то по спине стучит. Оглянулся — Дорош, ухмыляется.