Следствие считать открытым
Шрифт:
К сожалению, для меня такой вариант являлся неприемлемым — мои собственные космы были не длиннее пальца, а усы и бороду, согласно старому армейскому уставу, но вопреки древнему горскому укладу, я начисто сбривал. Естественно, все сожаления по поводу собственной чистоплотности оказались сильно запоздавшими.
Тем не менее нужно было что-то придумать. Какие еще части человеческого тела можно оторвать от него без видимого ущерба? Ногти? Маловаты будут. Зубы? Э-э нет, так не пойдет! Может быть, слюна?
Поплевав на обрывок ткани, я попробовал его на лезвии. Увы, тряпочка была разрезана, хотя
Но все остальные попытки так же не увенчались успехом.
Оставалась последняя попытка — моя жизненная сила (я имею в виду кровь, а вы что подумали?). В народе бытует устойчивое мнение, что человеческая душа живет именно в кровушке. Уж если это не поможет, тогда придется пару лет не стричься…
Ура! Пропитанную моей кровью ниточку от перчатки клинок не разрезал, хотя в пальцах она порвалась с легкостью. Итак, решение найдено, и материал для внутреннего чехла уже имеется. Как вы помните, неделю назад в последней схватке с Бледной Тенью в пустынной крепости я был ранен в руку. Благодаря плотной перевязке и целебным мазям Штыря та царапина быстро зажила, и сейчас на мне уже другая рубашка, а предыдущая, порванная на бинты и залитая кровью, стоически ожидала своей окончательной кончины на самом дне моего мешка. Но судьба ее сложилась совершенно невероятно — и вот уже простая горская рубашка, ожидавшая раскроя на тряпочки для повседневных надобностей, становится вместилищем величайшего в мире артефакта.
А с внешней оболочкой было еще проще. В годы последней военной кампании, когда в лагере для новобранцев меня натаскивали по диверсионной части, то, помимо всего прочего, научили плести ножны из обычной веревки. Они всегда прилегают плотно к клинку и не издают ни единого звука при его вынимании, что при проведении вылазок во вражеский стан имеет немаловажное значение.
Конечно, одно дело — сделать оплетку для прямого, как линейка, короткого строевого меча, и совсем другое — для моей длиннющей загогулины. Тем не менее за несколько часов кропотливой работы у вечернего костра я соорудил нечто неказистое, похожее на коромысло, но все же удобное для ношения на спине.
Вот так, в тяжелых трудах и еще более тяжелых сомнениях, незаметно пролетели два дня. На третий кусты резко кончились, далее вниз полого уходила каменистая осыпь — мы вышли на приозерные равнины. Прямо перед нами широко распростерлись заливные луга, перемежаемые черными торфяными болотами и изборожденные многочисленными ручейками и речками, стремившими свои тихие воды к озерам, чья неподвижная гладь тускло блестела вдали. Там же, у горизонта, черной точкой маячила данийская крепость Сестерниц — главный форпост сил Коалиции во время войны с Империей.
Когда-то в этих краях жили ундоты. Но это было очень давно — во время войны здесь, на границе, десятилетиями шли бои. Все, кому посчастливилось уцелеть в лихолетье, ушли на юг — там были леса и было где прятаться от разорителей. Туда же укатился огненный каток войны, оставив за собой сплошные руины и пепелища.
Сестерниц остался единственным обитаемым местом в округе, но крепость возводилась в спешке, на островке посреди гнилого болота, где мухи, слепни, комары и
Слева от нас, ответвляясь от гор и далеко врезаясь в озеро Большую Ауру, проходила холмистая гряда, сплошь поросшая ельником. Называлась она Еловый Хвост и в самом деле издали походила на длинный хвост ящера, застрявшего между двумя горными вершинами. По холмам проходила граница между Травинатой и Даниданом. Условная, конечно, но тем не менее где граница, там и пограничники, пусть даже и годные лишь для того, чтобы стрясти денежку с беспечных странников, не догадавшихся обойти их пост стороной.
И еще где-то там, ближе к тракту и крепости, должна была стоять армия Коалиции, не успевшая на битву под Травинкалисом. Если войска и в самом деле там, то прорваться через их дозоры и патрули будет практически невозможно.
Прорваться в какую сторону? И вообще, с какой целью? Вопрос явки на последнюю битву оставался по-прежнему непроясненным, и к тому же я уже определил для себя приоритеты. В том, что мое личное участие в судьбоносном сражении не принесет никакой пользы для армии Света, я не сомневался ни секунды. А вот кто, кроме меня, раскроет тайну чудесной девочки Лусани? Никто. И я почему-то чувствую, что мне обязательно надо ее найти. Все идет к тому, что мне придется ослушаться воли Небес. Чем-то это для меня аукнется?..
Не будем о грустном, давайте-ка лучше подумаем, в каких краях искать Лусани. Раньше следствие давало нам хоть какие-то намеки в плане того, где случится ее очередное сверхъестественное деяние. Ныне ее след теряется у ворот Верховного Прихода в Травинкалисе — городе наших злоключений, от которого волею судьбы мы теперь отброшены далеко.
Нить расследования порвалась, и ее конец затерялся во времени и пространстве. И я был бы вынужден признать свое поражение, если бы в ходе следствия не выяснилась незаметная, но важная деталь. У меня давно возникло подозрение, что Лусани не выбирает свой путь сама, за нее это делает кто-то другой — тот, кто путешествует рядом с ней. Сначала это был развратник Трейсин, потом — его мордобоец Васюк, потом — святоша Эвель. Теперь в провожатых у девочки ходят храмовник Азенвур и контрразведчик Таежник. Так что у меня есть все основания искать ее либо в крепости Гранселинг, что на границе Фацении и Рантии, либо в той самой Паучьей Цитадели — форпосте Контрразведки, который еще предстоит найти.
А пока мы направим свои стопы в Гелленополис, к волшебнице Беллиане Огненной. От нее в нашей истории тоже многое зависит. Может быть, и не она устроила всю эту катавасию со светопреставлением, но для того, чтобы разобраться в магической подоплеке происходящих событий, лучшего эксперта мне все равно не найти. Да и подход у нас к ней имеется, причем прямо к сердцу…
Тут я скосил глаза на Штыря, который присел на камень и задумчиво смотрел куда-то вдаль, к горизонту. Что, не терпится с ней свидеться? Понимаю… Ох как я тебя понимаю. Но не стоит унывать — не время и не место.