Следствие ведёт Дед. Реальный детектив
Шрифт:
– Почему же вы не сообщили о краже?
– Боялся. Думаю: сейчас меня виноватым сделают. Вот, чуть так и не получилось. Теперь-то вы видите, что я не виноват?
– А, зачем вы купили эти предметы в антикварном магазине?
– Блюдо понравилось, дай, думаю, жене на юбилей куплю, подарок хороший будет. А штык… тоже понравился, люблю старинное оружие, тем более – такое редкое, как штык АБС.
– За блюдо 19 века, изготовления знаменитого ювелира Ивана Петровича Хлебникова, вы заплатили 36 860 рублей, да за штык-нож – 15 300 рублей. Откуда такие деньги, Мареев? Водители нынче так хорошо зарабатывают?
– На заработки не
– Кстати, вы это верно заметили, что два убийства связаны: и Конькова, и Корнеев убиты кинжалом, купленном вами в антикварном магазине. Вот акт экспертизы по этому поводу имеется.
«Ну, теперь надо дожимать», – решил про себя майор ДЕД. Внутренне собравшись, он продолжил допрос:
– В армии, в автороте, шиномонтажек-то не было. За сколько минут одной монтировкой и кувалдой переобували колесо?
Мареев опешил. Онемел. Только глядел на Демарина кроличьим взглядом.
Опёрся локтями в колени, опустив голову, набычась. Потом поднялся, выпрямился:
– А за чистосердечное признание, что мне будет?
– Суд его учтёт. Учтёт и ваше поведение в данный период, помощь следствию. Чистосердечность признания надо ещё и подтвердить раскаяньем. Если будите пытаться себя выгораживать, пытаться вводить следствие в заблуждение, это всё будет отражено в деле, которое я передам в суд.
– Можно мне подумать?
– Что тут думать, Мареев? Вы правильно поняли, что ваш тайник раскрыт: внутри запасного колеса мы обнаружили пакет с алмазами и деньги. Сразу ваши преступления – тоже стали алмазно ясными. Я могу вам прямо сейчас рассказать: что было. Но тогда чистосердечного признания уже не будет. Суд отмерит вам по полной программе.
– А, если я заявлю о другом известном мне преступлении, мне это зачтётся?
– Конечно. Рассказывайте. – Видя нерешительность подследственного, следователь поторопил: – Ну, давайте же, Антон, давайте, теперь в ваших интересах выложить всё начистоту и прекратить эту канитель. Давайте закончим допрос вашим признанием, и пойдёте в камеру отдыхать.
– Короче, Лиза, Елизавета Конькова, приезжала к нам в Магнитогорск в прошлом году, я встречал её в аэропорту, возил к шефу, в гостиницу, короче, был к ней приставлен как водитель. Я тогда об их делах не знал, да и знать не хотел. Зачем это мне? Но она мне понравилась, я ей тоже. Короче, пожили мы с ней в гостинице пару дней. Жене сказал, что шефа в Челябинск возил, с ночёвкой. Ну, потом отвёз Лизу в аэропорт, попрощались и больше не виделись.
– Не созванивались, не переписывались?
– Нет. Вот только нынче снова увиделись в Челябинске. Я узнал, что она привезла алмазы Докшину. Думаю, что они ворованные.
– Давайте по порядку: что случилось в день вашего приезда в Челябинск? Итак, вы из Магнитогорска приехали прямо на трубопрокатный завод, высадили Докшина и Корнеева. Дальше…?
– Дальше по поручению Николая Александровича, Докшина, я поехал в антикварный магазин на Кирова, купить блюдо Хлебникова и штык-нож винтовки Спиридонова. Докшин уже заказал их по интернету, а мне дал наличные, велел проверить на предмет сколов, общего состояния и купить. Потом, по его же указанию, я приехал в гостиницу «Уралочка», номера там были забронированы заранее. Поселился в свой номер и пошёл в номер
– Но вы не сразу пошли к ней?
– А, да! Я положил вещи и побежал в магазин. Взял там коньяк, лимончик, конфетки, ещё чего-то…. Короче, пришёл к ней, она обрадовалась встрече. Разглядывала мои подарки её шефу, оказывается, он любитель антиквариата, у него весь дом холодным оружием увешан. Ну, выпили по рюмочке, долькой лимона закусил (тем же штыком его порезал), чтобы запаху спиртного не было и, как накаркал: только приобнял Лизавету, шеф звонит, мол, забирай нас с трубного. Что делать? Мы – народ подневольный, ещё конфетку съел, лимоном зажевал и побежал вниз, к машине, поехал на завод.
– А, как вы узнали про алмазы?
– Так она мне сама их показала, дура. Но, не тогда, когда днём с ней встретился, а уже, когда шефа привёз – сразу к ней. Она говорит: погоди, мне сперва надо с Николаем Александровичем дела сделать, потом с тобой посидим. А ночью ей улетать. Я, как бы шутя, пристал, спрашиваю: какие дела у тебя с этим стариком? Охмуряешь его? Она засмеялась, обозвала меня Отелло, и достаёт плотный такой конверт, жёлтый. Открыла и высыпала на стол горсть камней. Аж дух захватило от такой красоты. Потом у неё зазвонил телефон, она сказала: «Иду». Всё собрала обратно в конверт, провела сверху пальцами, он и запечатался. Пошли, говорит, покажи, в каком номере Докшин остановился. Сейчас ему всё отдам, и уж потом посидим до моего отъезда.
Когда мы вышли из её номера, встретили Корнеева, он в магазин побежал, спросил: не купить ли чего, подмигнул мне и пошёл. Я Лизе показал номер шефа и остался в коридоре. Те алмазы у меня прямо в глазах стояли!
– Вышла она от Докшина уже с другим пакетом…?
– Да, я сразу догадался, что там деньги. Ну, мы вернулись к ней, ещё маленько выпили. Я, конечно, пристал: сколько же стоят те алмазы? Интересно же. Она маленько пожеманилась, а потом говорит: двадцать два миллиона рублей. Я аж поперхнулся! И чё, говорю, вот в этом небольшом пакете целых двадцать два миллиона рублей? Она смеётся, мол, не сотенными же купюрами. Толщина банковской пачки 5-тысячных в 100 купюр – всего 12 миллиметров, а вес – 100 грамм. То есть, один миллион весит 200 грамм, а толщиной – где-то два с половиной сантиметра, 10 миллионов – 25 сантиметров. Так что, её сумочка в два с небольшим кг – вполне идёт, как ручная кладь.
– Это она вам все габариты так подробно рассказывала?
– Да, прямо распалила меня! Вот сама виновата. Нет, я не хотел её убивать, говорю: давай лучше с такими деньгами смоемся. Сперва в Казахстан уедем, а оттуда – в любую страну, не отследят. Она смеётся, говорит: если не перестанешь, Докшину расскажу, с какими предложениями ты ко мне подкатываешь. Он тебя пинком под зад с комбината. Ну, меня аж затрясло от такого. А кинжал-то тут же лежал, на столе, я им лимон резал же…. Ну, схватил его, ударил. Она упала. Смотрю – замертво. Хороший штык попался, умелый, видать, много народу на своём веку переколол. Ну, стёр я отпечатки свои с фужера, деньги забрал, блюдо старинное со штыком и тихонько ушёл. Ни в коридоре, нигде меня никто не видел. Думаю: Докшин её не хватится, номер у неё вперёд оплачен, а мы завтра в Магнитку уедем, когда её найдут, уже всё шито-крыто будет. Но не хотел я её убивать, гражданин следователь, не преднамеренно….