Следствие
Шрифт:
Он передвигал негатив по белой полоске и наконец разобрал: это был снимок обнаженной женщины, полулежащей на столе. Темные, а в действительности светлые, волосы, свешиваясь на руку, которой она опиралась на ряд темных кирпичей, почти достигали сосков, просвечивающих молочными пятнышками. Свисающие со стола длинные ноги у лодыжек стягивали не то бусы, не то четки. Второй рукой она придерживала какой-то непонятный, туманный предмет, лежащий на сдвинутых черных бедрах. Между губами, искаженными в неясной гримасе, виднелись черные точки зубов.
– Думаю, выглядело это все страшно глупо, - продолжал
– Право, не знаю. У вас просто другая точка зрения. Если бы мы жили во времена инквизиции, вы, возможно, и добились бы своего.
– Что вы имеете в виду?
– быстро спросил Грегори. Прижав негатив к странице, он еще раз глянул на него и вдруг все понял: то, что он принимал за четки, на самом деле было цепочкой. У девушки скованы ноги. Наморщив лоб, он захлопнул книгу, поставил ее на место и опустился с подлокотника на сиденье.
– Я не выношу боли. Пытками вы смогли бы вырвать из меня любое признание. Переломали бы мне все кости, но зато спасли бы душевный покой. Или, вернее, целостность мировоззрения.
– Не могу понять Шеппарда, как, впрочем, и всей этой истории, - задумчиво произнес Грегори.
– Всучил мне глухое, безнадежное дело и с самого начала не дал ни единого шанса. Хотя вам это, должно быть, не интересно?
– Признаться, нет, - ответил Сисс, ставя пустую чашку.
– Все, что мог, я сделал.
Грегори встал и прошелся по комнате. На стене висела большая фотография в рамке: скульптурная группа, снятая снизу, с резко очерченными пятнами света и тени.
– Это вы снимали?
– Да.
Сисс даже не повернул головы.
– Неплохо.
Грегори осмотрелся. В письменном столе он узнал стол с негатива. «А кирпичи - это книги», - догадался он. Взглянул на окна: кроме обычных, на них были черные светонепроницаемые шторы, сейчас свернутые и поднятые.
– Вот уж не думал, что у вас склонность к искусству, - заметил он, снова присаживаясь к столу.
Сисс несколько раз моргнул и с трудом поднялся.
– Когда-то увлекался. Кое-что еще сохранилось, хотите взглянуть?
– О, с удовольствием.
– Сейчас.
– Сисс шарил по карманам.
– Где же ключи? А, наверное, в пальто.
Он вышел, оставив дверь приоткрытой, и зажег в прихожей свет. Не было его довольно долго. Грегори очень хотелось еще раз заглянуть в том психометрии, но он побоялся рисковать. Послышался шум, треск, как будто рвали ткань, и на пороге появился Сисс. Он страшно изменился. Выпрямившись, хрипло дыша, неестественно большими шагами он шел на Грегори, точно собираясь броситься на него. Шага за два до стола он разжал кулак, и из него выпал смятый клочок бумаги. Грегори узнал салфетку. Кружась в воздухе, она медленно опускалась на пол. Крохотный рот Сисса сложился в гримасу невыразимого отвращения. Грегори почувствовал, что щеки, лоб - все лицо - у него пылают.
– Что тебе нужно от меня, ты, мразь?
– фальцетом выкрикнул Сисс.
– Признания? Ну так получай! Это я. Слышишь? Это я! Все я! Я все подстроил, я воровал трупы! Играл мертвецами в куклы: так мне захотелось, ясно?! Не смей прикасаться ко мне, мразь, не то меня вырвет!!!
– Лицо у Сисса посинело. Он с трудом добрел до письменного стола,
– Вон! Прошу вас, уйдите, - хрипло пробормотал Сисс.
Но Грегори как будто прирос к полу - стоял и чего-то ждал.
– Ах, нет! Ну что ж!
– Сисс вскочил и сразу же закашлялся. Кашлял он долго, жадно ловя ртом воздух. Кончив, выпрямился, дотронулся до воротничка рубашки, который перед этим расстегнул, одернул пиджак и вышел. Хлопнула входная дверь.
Грегори остался в квартире один. Сейчас можно было бы всласть порыться в ящиках; он даже подошел к письменному столу, хотя понимал, твердо знал, что не сделает этого. Он закурил сигарету и принялся ходить по комнате. Голова была совершенно пустая. Раздавив сигарету в пепельнице, он еще раз взглянул на стол, покачал головой и вышел в прихожую. Пальто валялось на полу, он поднял его и увидел, что спина разорвана почти до талии, а петля вешалки с лоскутом подкладки висит на крючке. Он стоял, рассматривая пальто, и вдруг зазвонил телефон. Грегори не шелохнулся. Телефон все звонил. Тогда Грегори вернулся в комнату и остановился, ожидая, когда звонок умолкнет, но тот продолжал надрываться.
«Ни принципов, ни последовательности. Тряпка я. Нет, не тряпка, а как это? Мразь, вот как!» - подумал Грегори и поднял трубку:
– Алло?
– Это вы? Наконец-то!
– раздался в трубке голос Шеппарда.
– Да, я. А откуда… как вы узнали, что я здесь?
– спросил Грегори. Ноги у него стали ватные.
– Ну а где вы еще можете быть в двенадцатом часу ночи, если вас нет дома?
– ответил Шеппард.
– Вы долго еще намерены оставаться здесь? Сисс не очень далеко от вас?
– Сисса нет. Его вообще нет в квартире.
– А кто есть? Сестра?
– В голосе инспектора звучало недовольство.
– Вообще никого нет.
– То есть как? Вы один? Как вы там очутились?
– На сей раз голос инспектора звучал явно неприязненно.
– Мы пришли вместе, но он ушел. У нас тут произошел конфликт, - с трудом выдавливал из себя Грегори.
– Потом, то есть завтра, я… если смогу… в общем, при встрече… А почему вы звоните? Что-нибудь случилось?
– Случилось. Умер Вильямс. Вам эта фамилия, надеюсь, известна?
– Да, конечно.
– Перед смертью он пришел в себя и захотел дать показания. Я пытался отыскать вас, даже по радио объявляли…
– Простите, не знал…
– Не стоит извиняться. Показания записали на магнитофон. Я бы хотел, чтоб вы их прослушали.
– Сейчас?!
– А зачем откладывать? Вы ждете Сисса?
– Нет, нет, я как раз собрался уходить…
– Вот и прекрасно. Вы в силах прямо сейчас приехать ко мне? Я предпочел бы не откладывать на завтра…
– Хорошо, - каким-то бесцветным голосом ответил Грегори, но тут же вспомнил о пальто и поспешно добавил:Только сначала мне нужно заехать домой. Это займет полчаса, не больше.