Следствием установлено...
Шрифт:
— Не исключена и имитация ограбления, если учитывать, что посылка со взрывчаткой до нее не дошла, — негромко заметил Арслан.
— Вы правы, Арслан Курбанович, — согласился с ним Азимов. — Все это как будто действительно наталкивает на мысль о едином исполнителе. И, может быть, ускорив расследование ограбления, мы скорее выйдем на него.
— Я должен принять второе дело к производству и расследовать взрыв и ограбление параллельно? — спросил Туйчиев.
Азимов кивнул и обратился к Соснину:
— Что известно
— Квартирная хозяйка Калетдиновой рассказала, что одно время она встречалась с неким Алексеем. Иногда он звонил ей, но уже несколько месяцев как не приходит и не звонит.
— Это уже интересно, — оживился Азимов. — Выяснили, кто это?
— К сожалению, пока все попытки безрезультатны, — сокрушенно развел руками Соснин.
— Этот знакомый заслуживает самого пристального внимания, его поиск необходимо ускорить, — решительно потребовал полковник.
— Ясно, — Соснин встал.
— Нужно найти автомашину, — словно рассуждая вслух, задумчиво произнес Арслан. Азимов утвердительно кивнул. — Дорога ведет через райцентр, куда следовала Калетдинова, к гравийному карьеру, — продолжал Туйчиев, — поэтому поток машин здесь и зимой приличный. Надо установить и проверить все автомашины, следовавшие как туда, так и обратно.
— Работенка!.. — пробормотал Журавлев.
— Сущий пустяк, — с усмешкой отозвался Арслан. — Каких-нибудь три-четыре сотни машин.
Николай только вздохнул.
Начали с проверки путевых листов на трех автобазах. Работа была адова, отнимала, как говорил Николай, все сутки и еще отхватывала от следующих. Через три дня отобрали три с половиной сотни машин, которые в тот день находились на трассе автовокзал — карьер. Сто сорок из них двигались в противоположную сторону, но Туйчиев не исключал, что водители этих машин могли видеть девушку, стоящую на обочине или едущую в машине им навстречу. К работе подключили нескольких оперативных работников, но повезло, кажется, только лейтенанту Манукяну.
Манукян медленно подошел к очередному самосвалу, влез в кабину, сел и на мгновение отключился, уснул... секунд на тридцать. «Э-э, нет, так не пойдет. На сегодня хватит».
Перед тем, как спрыгнуть на землю, он встал на подножку, осветил фонарем открытую дверцу и заметил едва проступавшую засохшую бурую полоску. «Скорее всего краска, а может и нет?» Усталость сразу улетучилась...
К концу следующего дня на стол Гуйчиева легло заключение эксперта: на дверце самосвала, который был закреплен за водителем Шульгиным, обнаружены следы крови человека...
— Работали на карьере восемнадцатого января? — Туйчиев окинул взглядом сидевшего напротив высокого широкоплечего водителя с крупными чертами лица.
—
— Ну, а все-таки, припомните, Шульгин, куда выезжали восемнадцатого?
Шульгин пожал плечами.
— Нет, не помню.
— Восемнадцатого вы сделали шесть рейсов с гравием. Вот путевые листы. — Следователь протянул их шоферу.
Однако Шульгин не взял документы, а лишь бросил на них мимолетный взгляд.
— Вам, значит, виднее. Раз там написано, должно быть, ездил, — Шульгин вытащил из кармана платок, вытер вспотевшие ладони.
— Пассажиров по дороге брали?
— Какие там пассажиры! Я не таксист, — нахмурился шофер. — Машина грязная: цемент, гравий, кто в нее полезет пачкаться?
— Кстати, о грязи, давайте выйдем на минутку.
Туйчиев вместе с водителем вышли во двор, подошли к машине.
— Не подскажете, отчего могло образоваться это? — Арслан кивнул на бурую полоску, как бы стекавшую с дверцы.
Шульгин посмотрел на нее косо, как перед этим на путевые листы, поджал губы.
— Кто его знает... Солидол, должно быть.
Когда они вернулись в кабинет, Туйчиев сел, пододвинул к себе бумаги.
— Это не солидол, а следы крови, Шульгин. Может, объясните, откуда в кабине кровь?
Водитель молчал.
Туйчиев не торопил его с ответом, делая записи в блокноте. Он вспомнил недавний спор с Николаем. Тот утверждал, что люди раскрываются не в разговоре.
— Самое красноречивое, на что способен человек — это молчание, — заявил тогда Соснин. — Покажи мне молчаливого человека, и я скажу тебе, о чем он молчит.
Арслан не соглашался с этим парадоксом, доказывал, что молчание — цитадель для хитрых и глупцов.
— А я тебе говорю, — настаивал Соснин, — что умный и глупый молчат по-разному. И о разном.
Туйчиев съехидничал:
— Ты, например, не молчишь даже тогда, когда тебе нечего сказать.
«Пусть попробует на зуб этого молчальника, — подумал Арслан, — и поведает мне, о чем он молчит».
— Ну, так что? — поднимая голову, обратился он к Шульгину через минуту.
— Мясо я брал в магазине, должно быть, тогда и запачкал.
— Не подходит, Шульгин. Это кровь человека. Понимаете? — Следователь подвинул ему заключение эксперта. — Познакомьтесь.
На этот раз шофер взял заключение в руки, долго читал его, беззвучно шевеля губами.
— Мы будем вынуждены задержать вас, — после тщетных попыток получить ответ сказал Туйчиев.
— Вы следователь Туйчиев? — взволнованной скороговоркой выпалила молодая женщина, когда Туйчиев открывал дверь кабинета Соснина, где решил поработать сегодня.
— Слушаю вас. Садитесь.