Следующая остановка - жизнь
Шрифт:
— Отряхнулся.
— Значит, совсем. Положи одежду на батарею. Ты нашёл то, что искал?
— Нет.
— Идёшь домой?
— Пока нет.
— А когда?
— Не знаю.
— Может быть, пересидишь снег в конторе? В холодильнике много еды.
— Посмотрим. Не волнуйся ни о чём.
Юля пошла к маме. Мама стояла у открытого окна, на пол и подоконник сыпался снег.
— Простудишься. Тебе дышать трудно?
— Не знаю. Кажется, сейчас возьмёт и кончится весь воздух. Может, это вовсе
— Мне тоже трудно дышать. Но давай оденемся, мама.
Доставляло удовольствие — говорить «мама».
Опять звонит телефон. Юля идёт в коридор.
— Собрался лететь к вам, а самолёт не выпускают. — Голос Бажена — словно из соседней комнаты. — Как вы там? Что случилось?
— У нас снегопад.
— Это надолго? Сколько мне загорать в аэропорту?
— Даже если снег кончится, пройдёт много часов, прежде чем его разгребут. Уже больше метра, а радио обещает ещё четыре-пять часов… Стихийное бедствие.
— Решился наконец. Аркадий обещал найти мне работу.
— Слава богу! Будем все вместе!
— Если устроюсь на работу, сниму себе комнату.
— Об этом пока нечего говорить. Я очень рада, что ты будешь с нами.
— Отец ещё не знает… Он ушёл к Гришане, а я поскорее — в аэропорт. Может быть, не судьба?
— Судьба, Бажен. Снег — не против тебя. Сейчас мама скажет…
Мама берёт трубку бережно, обеими руками, как грудного ребёнка.
— Сынок, здравствуй. Самолёт не полетит много часов. Поезжай к бабушке с дедушкой. — Она диктует адрес. — Мы позвоним, когда снег кончится. Я очень о тебе соскучилась, сынок. И мы с Юшей ждём тебя. — А когда кладёт трубку, говорит: — Она живёт в нашем доме, спит в нашей спальне, она сидит на моём месте.
— Что за чушь! — Юля пытается поймать взгляд, но мама смотрит мимо.
— Иначе он не бросил бы дом. Он пытался сохранить нас с тобой в доме и не смог. Он боролся до последнего.
— Ты всё выдумываешь. Просто у него с отцом проблемы, он разочаровался в отце и соскучился о нас. Не думай об этом. Ты же рада увидеть его!
В коридор выходит Ася.
— Я накрыла обед. Уже два часа, и вы, наверное, голодные! — Ася улыбается и гладит мамино плечо. — Поешьте, и вам станет спокойнее.
И вот они трое за столом.
Ася рассказывает о книге, которую прочитала:
— Врач описывает свои разговоры с пациентами, прошедшими клиническую смерть. Пациенты, разных возрастов, разных национальностей, разных профессий, рисуют почти одни и те же картины: все видят свет и коридор, всех встречают умершие родные, наиболее близкие. Звучат одни и те же вопросы. Не может же быть таких совпадений?!
— Кто задаёт их?
— Получается, вопросы исходят от Света. Точно одно: никто не видел деда с бородой.
— А есть пациенты, которые не видят ничего?
— Не знаю. В книге собраны рассказы тех, кто видел…
— Мне кажется, никаких выводов делать нельзя, — говорит мама. — Я
Звонит телефон.
— Привет, старуха! — оглушает её Митяй. Юля, как под гипнозом, под его голосом идёт с трубкой в ванную. — Два часа тяжёлой работы. Докладываю. Клюнула. Обещает встретиться. Слюни, что она будет пускать, увидишь сама: они — до колен. Первые плоды. Челюсть — отвисшая и взгляд — томный. Так-то. Баба не человек, моя красавица, баба глупа, верит болтовне, уши распахивает так, что они начинают расти. А механика проста: ври больше и вешай на них развесистую клюкву и лапшу: «умная», «красивая», «хозяйка отменная». Лесть льётся рекой. А потом жалуйся на своё одиночество. Подпусти слезу в голос. Мол, совсем исстрадался один. Голодный, неухоженный.
С каждым словом Митяя нарастает беспокойство. Не только унижение Иры, пошлость и подлость, что-то ещё происходит. Митяй и на неё наступает, и на Аркашу, и на Генри. Митяй что-то рушит такое… для неё важное… и для всех людей важное. Юля дышит, как рыба, выброшенная из воды. И ребёнок внутри жалуется — дай покоя, дай воздуха!
Это снег наказывает её и всех людей. За что?
— Баба хитра, как кошка. Схватить за член и держать. Но меня не перехитришь. Терплю, терплю да выскользну: не переходи черту! Римка перешла, не оценила хозяина. Глупая баба. Эта ещё не пуганая.
— Я сейчас обедаю, — сопротивляется Митяю Юля. — Обед остынет.
— Ой, прости, красавица. Ещё одну существенную мыслишку доведу до твоего сведения. Тебе открылся, знаешь, почему? Потому что мои слова тебе — правда. Я, может, сроду ничего так не хотел, как заполучить тебя. Приятелям тебя показать — моя!
Юля повесила трубку.
В первые месяцы беременности не тошнило, а сейчас едва сдержалась, чтобы не выбросить из себя мамин борщ.
В ванную вошла Ася.
— Про стекло забыли?
Юля кивнула. Она обо всём позабыла, не только о стекле, которым нужно отгородиться от Митяя.
Ася дотронулась до её головы ладошками, провела по лицу, и тошнота со страхом исчезли, и Юля вздохнула.
Мама читает газету.
Газет у них теперь ворох. И однодневки, и идущие из глубины Советской власти — «Комсомолка», «Правда», «Известия». Теперь все они пишут о бизнесе, открывают правду, а может, и псевдоправду, о прошлом. Она никогда раньше не читала газет, мама читает редко, газеты у них просматривает Аркадий.
— Смотри-ка, Асю подслушали, пишут о жизни после смерти. Газета «Тайная власть». Эта-то как попала к нам? Разве Аркаша интересуется такими вещами?
Звонит телефон.
— Юля, мне нужно с тобой поговорить.
Это Ирина. Она первый раз звонит Юле, и Юля лепечет: «Как я рада тебя слышать!» и «Как хорошо, что ты звонишь!» На самом же деле пытается решить задачу: сказать Ире или не сказать о споре с Митяем, о том, что стоит она пятьсот долларов?
Ася показывает форму шатра — жидкое стекло, спрячься под него.