Следующий раз
Шрифт:
– Ты не можешь меня принудить жениться на тебе, Анна, как бы тебе этого ни хотелось.
– Могу, Джонатан, поверь, могу!
Неожиданно Анна присмирела, её взгляд стал другим, руки, до этого судорожно прижатые к груди, упали, морщины ярости на лице одна за другой разгладились. Она развернула на рабочем столе газету. На первой странице красовалась фотография: Джонатан и Питер.
– Прямо поздравительная открытка, правда, Джонатан? Только у меня к тебе вопрос… Когда пресса узнает, что эксперт, подтвердивший подлинность картины,
Он смотрел на Анну, не в силах шелохнуться. Ему казалось, что у его ног разверзлась бездна.
Она взяла газету и принялась ироническим тоном читать статью.
«Эта картина с неведомым прошлым, обнаруженная владелицей известной галереи, объявлена экспертом Джонатаном Гарднером подлинной. Знаменитая компания „Кристиз“ и аукционист Питер Гвел выставляют её на продажу…» Твой дружок лишится профессии и получит два года тюрьмы условно за сообщничество. Ты тоже лишишься своего драгоценного звания, но благодаря мне отделаешься всего пятью годами. Мои адвокаты постараются убедить присяжных, что главный организатор этого мошенничества – твоя любовница.
С Джонатана было довольно. Он отвернулся от неё и пошёл к двери.
– Подожди, не уходи, – сказала Анна с нервным смешком. – Позволь зачитать ещё несколько строчек, ты их герой, суди сам… «Благодаря авторитетному установлению подлинности, произведённому Джонатаном Гарднером, цена картины, предварительно оцениваемой в два миллиона долларов, может вырасти на аукционе в два-три раза».
Анна поймала его в холле за рукав и принудила обернуться.
– Мошенничество на сумму шесть миллионов долларов обойдётся ей в десять лет за решёткой.
Есть ещё одна грустная для вас обоих новость: её ждёт женская тюрьма!
Джонатан почувствовал, что его сейчас стошнит. Он заторопился вон из дома, чтобы согнуть ся над водосточным жёлобом. Анна похлопала его по спине:
– Пусть тебя хорошенько вырвет, мой дорогой.
Исторгни её из своего нутра. Соберись с силами, чтобы позвонить ей и сообщить, что вы больше не увидитесь, что все это – смешная мимолётная интрижка, что ты её не любишь. Мне хотелось бы при этом присутствовать.
С этими словами Анна вернулась в дом. К Джонатану подошёл пожилой господин, выгуливавший собаку. Он помог ему сесть на землю и привалиться спиной к колесу машины.
Лабрадору не понравилось состояние мужчины, оказавшегося на земле на одной с ним высоте. Он ткнулся в него мордой, щедро облизал ему ладонь. Старик велел Джонатану дышать глубже.
– Небольшой приступ спазмофилии, – определил мистер Скардин обнадёживающим тоном.
Вернувшись с прогулки, он сказал жене, что врач и на пенсии не перестаёт быть врачом.
Питер целых полчаса
– Что происходит? – спросил он с испугом.
– Что происходит со всеми нами? – простонал Джонатан с потерянным видом.
Битый час после этого он рассказывал Питеру, как за считаные дни расшаталась вся его жизнь.
– Я знаю, что тебе надо сказать Анне! – не выдержал Питер. – «Дерьмо!» – вот что ты должен ей сказать.
Он так разъярился, что посетители за соседним столиком замолчали и стали прислушиваться к их разговору.
– Что, пиво не по вкусу? – напустился на них разошедшийся Питер.
Пристыженное семейство отвело взгляды.
– Брань и агрессия ничего не дают, Питер. Этим беде не поможешь.
– Я не допущу, чтобы ты пожертвовал своей жизнью ради этой картины, даже если бы она тянула на десять миллионов!
– Под ударом не только моя жизнь. Угроза нависла и над тобой, и над Кларой.
– Ну, так отрекись! Скажи, что у тебя возникли сомнения в подлинности картины, и дело с концом!
Джонатан бросил на стол номер «Уолл-стрит Джорнел», за ним – «Нью-Йорк тайме», «Бостон глоб» и «Вашингтон пост» – информацию опубликовали всюду.
– И это не считая еженедельников, которые выйдут сегодня, и ежемесячных изданий. Давать задний ХОД поздно. Я подписался под свидетельством о подлинности и вручил его твоим лондонским партнёрам. Когда Анна передаст свои фотографии прессе, неминуемо разразится скандал. «Кристиз» вчинит иск, адвокаты Анны станут им подпевать. Даже если мы избежим тюрьмы, в чём я сильно сомневаюсь, на тебе как на профессионале будет поставлен крест, на мне тоже. Клару ждёт разорение. В её галерею никто больше носа не покажет.
– Но ведь мы ни в чём не виноваты, чёрт возьми!
– Да, но это известно только нам троим.
– Я считал тебя оптимистом, – сказал Питер, в отчаянии ломая руки.
– Сегодня вечером я позвоню Кларе, – сказал Джонатан со вздохом.
– Чтобы сказать, что больше её не любишь?
– Да, чтобы сказать, что больше её не люблю – потому, что этого требует моя любовь к ней. Предпочитаю позаботиться о её счастье, а не тащить её за собой, навлекая на неё беду. Это и значит любовь, правда?
Питер подавленно посмотрел на Джонатана.
– Вот, значит, как? – Питер подбоченился. – От любовной тирады, которой ты меня сейчас попотчевал, прослезилась бы моя бабушка. Я сам тоже пустил бы слезу, если бы ты не заткнулся. Ты случайно не переел в Лондоне пудинга?
– Ну и дурак же ты, Питер! – отмахнулся Джонатан.
– Может, и дурак, зато ты уже улыбаешься. Хватит пичкать меня враками, я тебя раскусил. Бедные тоже женятся! Если твоя экс-невеста воображает, что сможет нам помешать, то мы ей покажем, что тоже не лыком шиты.