Следы на снегу
Шрифт:
На рассвете упряжки снова двинулись на север, но, когда уже должны были показаться иглу родного становища, нарты Киликтука отвернули в сторону. Знаком он показал остальным двигаться вперед и сообщить людям о битве.
Той ночью, выйдя из иглу по нужде, один из мужчин становища вдруг увидел нечто, заставившее его закричать. Он замолк, только когда все жители высыпали наружу. На севере виднелся взметнувшийся вверх язык пламени, словно желающий достать зеленые сполохи северного сияния. Ненадолго из темноты выступили очертания покрытых снегом скал у Убивающих водопадов. Люди все еще с удивлением смотрели на эту картину, когда с севера вынырнули нарты и быстро стали приближаться. На них сидел Киликтук… один только Киликтук.
Его многие расспрашивали, но ни тогда, ни позже он не стал рассказывать, как ушел последний из Иннуховик. И только своему внуку, сыну дочери Кунара, поведал он эту историю. Того тоже звали
Киликтук отъехал от лодки, как ему велел Кунар, а когда оглянулся, там уже занялось пламя, взметнувшееся над бортами. Так последний из Иннуховик ушел из нашей земли в те небесные выси, куда, как он нам рассказывал, попадают воины, когда приходит их срок.
Минуло много лет, ушло и много поколений моего народа, жившего в довольстве благодаря полученному в дар луку. Больше мы не боялись Иткилит и, гордые своей силой, выступили против них. Мы загнали их в леса на юг так далеко, что через некоторое время о них здесь уже почти никто и не помнил. Мы расселились по всему простору тундры.
Но во времена моего деда чужестранцы вернулись.
На этот раз они пришли не к нам, а в южные леса и подружились с Иткилит. У них не было железных пластинок ни на груди, ни на голове, и назывались они не Иннуховик. Это были люди твоего народа, которых назвали Каблунаит. Каблунаит одарили Иткилит, и самым главным их подарком были ружья.
Тогда Иткилит припомнили то, что мы сделали с их соплеменниками в те давние, но навсегда памятные им времена.
Они снова начали выходить из своих лесов, сначала отдельными группами, потом сотнями, и подарок Кунара оказался бессилен. Они убивали нас из ружей с огромных расстояний и рыскали по всей тундре, поэтому моему народу пришлось бежать на север, почти до самого побережья вечно скованного льдами моря.
Казалось, принесенные Каблунаит ружья уничтожат нас вконец, и скорее всего так и случилось бы. Но однажды летом Иткилит не пришли в тундру, и так лето за летом; тогда мы понемногу снова начали расселяться по нашим землям.
Иткилит перестали совершать набеги на нас, потому что тысячи их погибли — умерли от сжигающего их тела огня, который заставлял плоть гнить и смердеть, когда жизнь еще теплилась в них. Мы знаем это потому, что тот огонь, второй дар Каблунаит, пронесся и по нашим равнинам и мой народ погибал, сгорая в нем.
Теперь в тени лесов укрывается лишь жалкая горстка Иткилит, а широкие просторы тундры, где некогда жил мой народ, почти совсем обезлюдели.
Таков конец. Но началось все именно с того лука, что я держу в руках».
Совсем стемнело, и костер почти потух. Хекво поворошил угли, и огонь снова разгорелся от ночного ветерка. Отвернув от меня лицо, он бросил арбалет в костер, и я едва смог расслышать: «Возьми обратно свой подарок, Кунар. Унеси его обратно в земли Иннуховик и Каблунаит… Здесь он уже сделал свое» [34] .
34
В легенде рассказывается о будто бы имевшей место встрече эскимосов глубинных районов Канадской Арктики с норманнами — викингами, «железными людьми инуховик». Вероятность такой встречи в принципе не исключена. Исландский фольклор («Сага об Эйрике Рыжем» и «Сказание о гренландцах») и данные археологических раскопок свидетельствуют о том, что около 1000 г. н. э. скандинавские викинги посещали североамериканские берега и даже пытались основать там свои поселения.?
Изгнанный сначала из Норвегии, а в 981 г. и из Исландии Эйрик Торвальдсон (по прозвищу Рыжий), отправившийся с немногочисленными спутниками в поисках нового убежища на запад, открыл юго-западное побережье Гренландии (в ту пору относительного потепления — «Зеленую страну», как назвал ее Эйрик) и, по мнению некоторых историков, в 982 г. побывал на Баффиновой Земле. В 985 г. лесистые берега Лабрадора посетил норвежец Бьярни Херюльфсон. В том же году Эйрик Рыжий основал первое поселение норманнов — исландцев в Гренландии.
Эта колония быстро разрослась, основывались новые поселения (в XIII в. их насчитывалось около ста), и именно отсюда в 1000 г. сын Эйрика — Лейф отправился в свое прославленное сагами путешествие, в ходе которого он с 34 спутниками посетил «Хеллуланд» («Каменистую страну») — Баффинову Землю, «Маркланд» («Лесную страну») — Лабрадор и открыл «Винланд» («Страну винограда»),
Позднее попытки поселиться в «Винланде» предпринимали другой сын Эйрика — Торвальд (в 1004–1005 гг.) и норвежец Торфинн Карлсефне (в 1008–1011 гг.). Обе группы переселенцев не смогли ужиться с коренными жителями (в стычке с ними Торвальд был убит) и вынуждены были покинуть «Винланд». Саги о жизни норманнских поселенцев в Гренландии и их путешествиях на американское побережье не содержат упоминаний о попытках проникновения викингов в глубь континента (подобных той, о которой говорится в легенде, скорее всего сочиненной самим Моуэтом), но полны преданий об их частых кровавых столкновениях с коренными жителями Арктики — «скрёлингами», в описании которых нельзя не узнать эскимосов. По мнению многих историков, именно постоянная вражда с эскимосами стала одной из главных причин постепенного угасания, а потом и полного исчезновения просуществовавших 400 лет норманнских колоний в Гренландии. Другие очевидные причины этого — глобальное похолодание в 1300–1700 гг., получившее название «малого ледникового периода», и обусловленное как этим похолоданием (а следовательно, и ухудшением навигационных условий), так и изменениями политической обстановки в Европе прекращение связей Гренландии (и ослабление связей Исландии) с «прародиной» поселенцев — Норвегией и другими европейскими странами.
Соединенные
С тех пор как смерть затянула петлю на Ангутне и Кипмике, память о них жила среди людей Великих равнин. Но смерти оказалось мало этой добычи, и она одну за другой отобрала все их жизни, пока некому стало больше помнить. И все же последний из рода успел перед смертью поведать эту историю чужестранцу, вот почему Ангутна и Кипмик смогут еще на время избежать забвения.
История эта началась одним летним днем, когда Ангутна был еще мальчиком. Взяв отцовский каяк, он добрался в нем по тихим глубоким водам озера, называемого Обжорой, до узкого пролива Мускусного Быка. Там он вытащил каяк на берег к подножию нависающих над водой скал и осторожно начал взбираться наверх под низким, затянутым тучами небом. Он охотился на Тукту — оленя, служившего источником существования для тех, кто жил в сердце тундры. Люди его племени знали о море только по легендам. Для них тюлени, моржи и киты были волшебными существами. А широкорогие олени дарили саму жизнь.
Ангутне повезло. Выглянув из-за выступа скалы, он увидел трех оленей, отдыхающих на широкой каменной ступеньке, и услышал, как бурчало у них в животах. Они не спали, и то один, то другой бык поднимал голову, пытаясь отогнать черные тучи мух, льнущих к ноздрям и ушам; поэтому Ангутне пришлось сантиметр за сантиметром ползком продвигаться вперед. Прошел час, прежде чем он преодолел двадцать ярдов, но Ангутна двигался чрезвычайно осторожно, так что быки и не подозревали о его присутствии. Оставалось проползти не больше двух ярдов, чтобы можно было наверняка уложить оленя стрелой из своего короткого лука.
Но вдруг через гонимые ветром серые редеющие облака прорвались жаркие лучи солнца и упали на спину мальчика и на густой мех оленей. Тепло оживило их, и один за другим они начали подниматься на ноги. Теперь олени забеспокоились, насторожились и были готовы в любой момент сорваться с места. Ангутна застыл в мучительной нерешительности. Он впервые решился в одиночку выследить Тукту и верил: если его первая охота окажется неудачной, это будет дурным предзнаменованием на всю жизнь.
Однако солнечные лучи осветили не только оленей и мальчика. Они проникли в узкую расщелину над уступом скалы и разбудили пятерых спящих там детенышей песца. Их кошачьи серые мордочки показались наружу. Маленькие песцы близоруко щурились от слепящего блеска озера и окрестных скал. Своими черными, затуманенными еще после сна глазками они глядели на яркую картину с мальчиком и оленями, но, желая побольше увидеть, щенки позабыли первую заповедь дикой природы: видеть и слышать все, оставаясь невидимым и неслышимым. Они легко подбежали к краю расщелины и, смешно копируя заливистый лай напавшего на след взрослого песца, визгливо затявкали на странных зверей внизу.
Олени повернули свои тяжелые головы на звук, тревожно поводя ушами, пока не увидели суетящихся на карнизе высоко над ними щенков. Они продолжали наблюдать за молодыми песцами и поэтому не заметили молниеносного броска мальчика.
Резко прозвенела спущенная тетива, и почти сразу же послышался глухой звук удара вонзившейся в тело стрелы. Олени поскакали к обрывистому склону, ведущему к озеру, но один из них споткнулся, упал на колени, а потом боком заскользил вниз. Одно мгновение — и Ангутна оказался на нем. Медный нож мальчика вошел точно между шейными позвонками оленя, и тот перестал двигаться.