Следы под окном
Шрифт:
— Ты? — спросил он.
— Аркадий… — начала она и оборвала разговор, вся сжавшись, как от холода. — Они приехали? Ну что ж!
— Они там. Ты? — снова повторил он вопрос.
— Я пойду туда. Признаюсь,
— Кого?
— Грака Семена. — И пошла не оглядываясь, уверенная, что они пойдут вслед.
— Алена, погоди! — позвал её Раков. — Какого Грака? Того, что в нашем районе в полиции служил?
— Его.
— Ерунду говоришь. Того Грака партизаны схватили и на тот свет отправили.
— Нет, он тогда жив остался, а вчера я его убила. Только теперь он был зубным врачом Егорченко.
Зимин догнал её, схватил за руку.
— Стой, расскажи мне все.
— Им, следователям, расскажу. Грак меня… а потом убил в овраге вместе с моими родителями. А теперь я его убила. Раз по закону его нельзя судить за давностью.
— Так это ты о нем все говорила? Что же ты наделала? — схватился за голову Зимин. — Почему же ты мне раньше всю правду не рассказала? Не существует давности для предателей. Не существует, слышишь? Хоть сто лет пройдёт, судить их будут.
Дальше они шли молча и подоспели к месту происшествия как раз тогда,
— Осторожно! Держи собаку! — закричал Зимин.
Собаку проводник удержал, но она все рвалась к Алене.
Алена подошла к следователю.
— Это я стреляла, — сказала она.
В это время из глубины двора показался, направляясь к калитке, Егорченко. Шея его была перебинтована, он поворачивался всем корпусом, как волк.
Алена побледнела, судорожно глотнула воздуха, покачнулась и расставила руки, словно переходила узкие мостки.
— Живой?! Грак живой. Его и убить нельзя?!
Она упала бы, если б её не поддержали Зимин и лейтенант.
Я, военный следователь военной прокуратуры капитан юстиции Иванов Г.И., учитывая, что обвиняемый в совершении преступления, предусмотренного статьёй 61 УК БССР (измена Родине), Егорченко Валентин Павлович, он же Грак Семён Савельевич, может скрыться от следователя, постановил: взять его под стражу.