Слэм
Шрифт:
Я не подошел к ней сразу и не поздоровался. Сначала решил купить себе чего-нибудь. Раз моя жизнь так круто меняется, я собирался продлить прежнюю на столько, на сколько возможно. Передо мной было два человека, и я мечтал, чтобы они делали заказ по возможности долго и сложно. Сам я хотел взять капучино и отнести его в одной руке, не стряхнув пены. У меня было скверно на душе, но не так, когда сам не знаешь от чего. Пока я только предполагал, что случилось, потом буду знать это точно.
Женщина передо мной попросила салфетку, чтобы вытереть апельсиновый сок, который разлил на столе ее ребенок. Это совсем не заняло времени. Пришла моя очередь, а я не мог придумать никакой сложный заказ. Тогда попросил
— Привет! — сказал я.
— С днем рождения! — ответила она. И потом: — У меня задержка.
Я хорошо понял, что она имела в виду.
— Ты совсем не опоздала — ты была здесь даже раньше меня, — улыбнулся я.
Я не мог среагировать по-другому. Я не пытался острить, и я не был идиотом. Я просто пытался оттянуть момент разлуки с прежним Сэмом. Я не хотел, чтобы будущее настало, а то, что собиралась сказать Алисия, относилось к будущему.
— У меня задержка месячных, — прямо сказала она, и вот это и было оно. Будущее настало.
— Так и есть, — кивнул я. — Я догадывался, что ты именно это и скажешь.
— Почему?
Я не признался ей в том, о чем беспокоился все время, начиная с одного из вечеров.
— Есть только одна вещь, до которой я мог додуматься и которая настолько серьезна, — ответил я.
Она, похоже, приняла это объяснение.
— У врача была? — спросил я.
— Зачем?
— Не знаю. А разве не надо? — Я пытался говорить обычным голосом, но ничего не получалось: мой голос дрожал и хрипел. Не помню, когда в последний раз плакал, но тут готов был разрыдаться.
— Нет. Думаю, надо купить тест на беременность, — ответила она.
— Ну и что, почему не купила?
— Я хочу, чтобы ты пошел со мной.
— Ты кому-нибудь сказала?
— О да. Черт подери! Я всем сразу же рассказала. Блин! Я же не дура.
— Насколько задержка?
— На три недели.
Для меня это звучало очень серьезно — целых три недели! — но что я об этом знал?
— У тебя раньше бывали задержки на три недели? — спросил я.
— Нет. И близко не было.
После я больше не задавал вопросов. Не задавал вопросов, которые мог бы на самом деле задать, так или иначе. Я хотел спросить ее: «А со мной все будет в порядке?», «А твои родители меня не убьют?», и «Как ты думаешь, я все равно поступлю в колледж?», и «Можно я пойду домой?» В таком вот порядке. Но это были вопросы, относящиеся ко мне, а я довольно четко понимал, что она ждет от меня вопросов о себе. О ней и об этом.
— Ты можешь сейчас купить тест в аптеке?
Вот. Это хороший вопрос. Не важно, может она, не может, но я проявил заинтересованность.
— Да.
— Дорогие они?
— Не знаю.
— Давай пойдем и посмотрим.
Мы высосали через соломинку последние капли наших напитков и швырнули стаканчики в мусорку одновременно. Я до сих пор иногда об этом думаю, сам не знаю почему. Может, потому что звуки, которые издаешь, когда высасываешь воздух из соломинок, напоминают о детстве, а мы издавали их, потому что торопились поскорее узнать, не предстоит ли нам стать родителями? А может, потому, что когда наши стаканчики полетели в урну в один и тот же момент, это показалось мне хорошим знаком? Оказалось, правда, что это не так. Может, поэтому это так врезалось в мою память?
Маленькая аптека находилась рядом со «Старбакс», но мы сразу же выбежали оттуда, потому что Алисия увидела одну из подруг своей мамы. Она тоже заметила нас, эта женщина, и мы уже решили, что она подумала, будто мы покупаем презервативы. Ха! Презервативы! Мы, тетя, обошлись разок без презерватива, и вот... Ну, так или иначе, мы поняли, что в такую маленькую
Самый дешевый тест стоил девять фунтов девяносто пять пенсов.
— Сколько у тебя денег? — спросила Алисия.
— У меня?
— Да, у тебя.
Я пошарил в кошельке.
— Три фунта. А у тебя?
— Пять... и шестьдесят пенсов мелочью.
— Кому-то из нас придется сходить домой, взять еще денег.
— Если бы ты мне сразу сказала, я бы не стал покупать фраппучино.
Я знал, что она никак не могла предупредить меня, потому что не видела, что я уже в кафе, и я не хотел, чтобы она меня заметила.
— Неважно. Кто пойдет домой?
— Не могу, — ответил я. — Один раз я уже исчез из дома. Все ждали, что я проведу сегодня весь день с родителями.
Она вздохнула.
— Ладно. Жди тут.
— Не могу же я стоять здесь полчаса.
Алисия живет в десяти минутах ходу. Десять минут туда, десять минут обратно, десять — найти дома кого-то, кто даст ей денег.
— Тогда иди в «Старбакс». Но не покупай там ничего. Нам не на что.
— Попроси у родителей хоть пятерку, а то сколько я там просижу, ничего не заказывая?
Она вздохнула и выругалась про себя, но не сказала «нет».
Я пошел в «Старбакс», сохранив свою трешку, просидел там двадцать пять минут, а потом пошел домой. Мобильник я выключил и больше не включал его.
6
Мой день рождения — единственный день в году, когда моих маму и папу можно застать в одной комнате. Они утверждают, что остаются друзьями, а что было, то быльем поросло, но они никогда не видятся, если нет особого повода, относящегося ко мне. Если бы я был футбольной звездой, или, не знаю, скрипачом в школьном оркестре, или кем-то еще в этом роде, они бы, может, ходили посмотреть на меня. Но, к счастью для них, у меня нет и не было ничего, кроме дней рождения. Я участвовал в нескольких скейтинговых соревнованиях, но маме с папой я о них не сообщал. Такие состязания и так достаточно трудны — без забот о том, не поругаются ли они, вспомнив, кто кому что говорил пятнадцать лет назад.
Как вы можете заметить, я был в подходящем настроении, когда пришло время пить мой именинный чай. Родители, казалось, говорили только, каким я был маленьким, на что это было похоже, хотя старались не упоминать о том, как это было трудно. Всегда всплывала история о том, как мама сдавала экзамены в школе, а бабушка тем временем убаюкивала меня и носила взад-вперед по коридору. (Мама завалила математику, потому что в середине экзамена ей пришлось покормить меня грудью — все равно я не успокоился.) Когда все эти воспоминания заканчивались, один из них вечно говорил: «Хорошо, что теперь мы можем над этим посмеяться». Если подумать, это означает, что прежде все было не очень-то весело. Именно на этом дне рождения я смог впервые почувствовать, насколько несмешно это было. А когда они не говорили о том, как тяжело было, когда я был маленький, они начинали рассказывать о том, как я подрос, и не могли поверить тому, как быстро идет время, и бла-бла-бла. И это тоже не помогало. Я не чувствовал себя взрослым — я по-прежнему хотел на ручки к маме, — и время шло очень медленно. Они расписывали мою жизнь, которая, как казалось мне, длилась целую вечность. А если Алисия беременна, это значит... Я не хотел думать об этом, не хотел думать о том, что будет завтра, или послезавтра, не говоря уж о следующих шестнадцати годах.