Слепая любовь

Лагутина Елена

Но время шло, а Полина не возвращалась. Слив из чайника остатки заварки в свой большой коричневый бокал, наполнила его кипятком на четверть. Оставив остывать — горячий чай Дана не любила, — направилась было к раковине, помыть чайник и заварить свежую порцию, и в этот момент услышала, как за бетонной стеной двери лифта открылись и снова быстро закрылись. Ну наконец-то...

Полина всегда «закрывала» за собой двери лифта по непонятной для Данки причине, объясняя это просто привычкой. Дана застыла на месте, прислушиваясь, и наконец ключ в замочной

скважине начал медленно поворачиваться.

— Привет тебе, Данила-мастер... — торжественно начала с порога Полина. — Не спится?

— Какой тут сон! Где тебя черти носят?

— Мамочка будет читать нотации?

Спиртным от Полины пахло даже на расстоянии. Запах смешивался с флюидами сигаретного дыма и традиционного «Гуччи Раж», которым Полина неизменно душилась последние полгода. Склонившись над непослушной, никак не желающей расстегиваться молнией ботинка, она вдруг взвизгнула:

— Ой! Данилка, помоги, кажется, я кусок кожи молнией зацепила!

Дана подошла, шлепая по полу домашними тапочками не по ноге, и склонилась над злополучным ботинком.

— Ты — просто хирург. Причем гениальный, — резюмировала подруга, когда кусок кожи наконец был выхвачен из зубов коварной молнии.

— Ну, рассказывай...

Наполнив обе чашки свежим, ароматным чаем, Данка, в предвкушении очередной истории, уселась поудобнее на шатающейся табуретке. А Полина только подняла глаза к потолку и демонстративно глубоко вздохнула.

— Понятно, — заключила Данка, — опять влюбилась?

Состояние влюбленности у Полины было хроническим. А в те редкие периоды, когда сердце ее не горело, не страдало и не плавилось, она чувствовала себя просто не у дел, не понимая, куда же потратить свою через край бьющую нежность.

— Ой, Дана... Не зря ведь говорят, что никакой клей не сможет восстановить всех прелестей разбитой вазы. А еще говорят, что нельзя вступить дважды в одну реку...

В глазах — неизбывная тоска, в хрипловатом голосе — надрыв.

— Понятно, — снова повторила Данка, — Владислав.

Владислав в жизни Полины появился еще зимой. Естественно, на шикарном «мерседесе», в шикарном прикиде и при больших деньгах. Другие мужчины в жизни Полины не появлялись по той причине, что она их просто не замечала, свято следуя одной из своих заповедей, гласящей, что трамвай нужно обходить сзади, «мерседес» — спереди, а «Запорожец» — стороной. Такова была ее жизненная установка. Услышав однажды по радио эту самую фразу про «Запорожец» и «мерседес», она долго смеялась, а потом заключила:

— Справедливо.

В общем-то большим оригиналом в вопросах межполовых отношений Полина не была. Владислав, стремительно появившись в жизни Полины, точно так же стремительно исчез спустя три недели. В течение этих трех недель Полина гуляла по облакам, отвечала на вопросы невпопад и по ночам просыпалась от счастья. А спустя три недели Влад забыл позвонить и на этом пропал, так как обратной связи с ним Полина не имела.

Как выяснилось, пропал не навсегда. Прошел месяц, и он как ни в чем не

бывало снова позвонил Полине и утащил ее с собой на какую-то вечеринку, которая, затянувшись, закончилась спустя неделю. В течение этой недели Полина дома не появлялась, лишь звонила периодически, благоухая счастьем, радостью и еще неизвестно чем. Потом она появилась, а он снова пропал... И вот, кажется, в очередной раз появился. Дана безошибочно определила это по цвету Полинкиных глаз — не по блеску и не по какому-то особенному выражению, а именно по цвету. Почему-то с появлением Влада глаза у Полины из темно-коричневых превращались в светло-ореховые, почти прозрачные...

— Это потому, что я пила текилу, она соленая... — пыталась Полина научно обосновать столь странную физическую закономерность, но потом замолкала, видимо, поняв, что не настолько сильна в науках.

Вот и сегодня Влад снова появился. Данка вздохнула — надолго ли? — но вслух разочаровывать подругу не стала. Полина сидела, подобрав ноги, и покручивала между пальцами одну прядку, выкрашенную по моде в синий цвет с помощью туши для волос. На запястье поблескивал тоненький браслет часиков «Вашерон Константин» — подарок все того же Владислава, дорогой во всех отношениях, ногти — такие же синие, глаза — вытравленные, светлые...

— Знаешь, где мы были?

— Наверное, в ресторане «Планета Голливуд», — ткнула Данка пальцем в небо и ошиблась.

— Да нет, что ты, мы там были в прошлый раз, ты же знаешь, Влад не повторяется... Ты слышала, на Таганке есть такой ресторан, «Гуантанамера»...

Дана поморщилась.

— Ты там ела лангуста?

— Представь себе, ела! — с вызовом ответила Полина. — И мне очень понравилось... — Она мучительно пыталась вспомнить забытое слово: — Уй, дай Бог памяти... дайкири.

— Дайкири? — заинтересовалась Дана. — Знаешь, а ведь это любимый напиток Хемингуэя.

— Правда?.. Только что-то я его там не видела...

— Ладно, Полька, не остри. Ну а что еще?

— Еще? Карибская музыка... Знаешь, мы танцевали... вот так.

Вскочив с табуретки, Полина плавно и в то же время быстро закрутила бедрами, мелкими шагами продвигаясь по кухне к Данке и напевая что-то непонятное.

— Дана, Даночка... потанцуй со мной, я люблю его, я с ума по нему схожу... Ну а ты — когда? — Полина присела рядом на корточки и обняла подругу за коленки, склонила голову, взяла ее холодные ладони в свои, дотронулась губами, и снова: — Когда, Данилка?

Когда?.. Этот вопрос, как ни странно, намного чаще задавала Полина. Сама себя Дана спрашивала об этом редко. Когда она придет, ее любовь? Да кто ж ее знает...

— Твоим первым и единственным мужчиной был автор учебника по анатомии, — язвила иногда Полина, — да и то теоретически... Данка, ты же ведь симпатичная!

Симпатичная. Данка это прекрасно знала — вернее, не знала, а чувствовала. Она была немного полновата, но, поскольку сама это своим недостатком не считала, другие тоже не обращали на эту полноту внимания.