Слепая любовь
Шрифт:
Профессор представил жене Ирину в качестве новой сотрудницы Юридической академии, заканчивающей под его руководством работу над кандидатской диссертацией. Татьяна Иосифовна, предупредил он, по образованию филолог, но в школе и трех лет не проработала, ибо с момента рождения сына, а было это в шестьдесят четвертом году, посвятила себя целиком и исключительно его воспитанию. Так что говорить на любые юридические темы за домашним столом можно было без всякой опаски.
По совету Турецкого профессор не стал посвящать жену в ту роль, которую они предложили — ну, как бы вдвоем, по взаимному согласию! — Ирине Генриховне. Пока она будет считаться
«Добрая клуша», как сразу окрестила Татьяну Иосифовну Ирина, не слишком вдавалась в столь сложные материи, ей бы попросту, пусть бы Юлька хоть разговаривала с ней по-человечески, не бурчала, не взрывалась по пустякам и не отказывалась от практически материнских — каких же еще! — забот. Ведь все для нее одной, вся жизнь, которая вот уж и заканчивается, и нельзя, чтобы девочка осталась в одиночестве, не подготовленная к этой ужасной жизни…
Все правильно, включая и эту точку зрения. Старики — одно слово. Со своим, чаще всего непререкаемым, жизненным опытом и своими заморочками. Все такими будем.
И они — взрослые, — сидя за столом, накрытым, вопреки московским обычаям, не на кухне, а «в комнатах», попивали себе чаек, закусывали привезенным профессором тортом и вели неспешный разговор на сугубо профессиональную тему — психологический портрет преступника. Тема диссертации. Осипов разбирался в этой проблеме, и его суждения не казались Ирине неинтересными. «Клуша» откровенно зевала, но старалась держать марку профессорской жены. А Юлия где-то задерживалась. Как это стало обычным в последнее время. Причем без предупреждения и элементарной жалости к «родителям», которые, разумеется, очень волнуются. Был, правда, около восьми вечера звонок по мобильному телефону: «Я занята, освобожусь и приеду». Такие фразы стали типичными, и это ужасно, сетовала Татьяна Иосифовна.
Действительно, какое сердце выдержит этот современный юношеский эгоизм?! И неизвестно, как с ним бороться! Как ему противостоять? Какие еще аргументы искать? Что, вообще, происходит с нашей молодежью?.. И категорический вывод: «Нет, мы такими не были!» Может, оно и верно, но реального выхода такой слишком общий вывод не подсказывает!
Ирина уже решила, что время сегодня потрачено зря. Но щелкнул дверной замок, и из прихожей донесся такой знакомый по сути своей крик:
— Ау! Живые есть?
И тут же в гостиную, где был накрыт чайный стол, вбежала симпатичная, довольно высокая, черноволосая девушка, одетая именно так, как одеваются сегодня тысячи ее сверстниц. Разумеется, сползающая серебристая пряжка ремня ниже пупка с блестящей бусинкой на нем, именуемой, как сказала Нинка, пирсингом; конечно же короткая, легкая блузка без рукавов, обнажающая большую часть спины, вплоть до верхней резинки трусиков;
Высокая кожаная сумка, похожая на торбу, полетела на диван, туда же шлепнулась пухлая папка. Юля походя чмокнула бабушку в макушку, кивнула деду и, хищно поводя острым носиком, быстро обнюхала разрезанный торт. При этом вмиг оценила модную одежду гостьи и вежливо ей кивнула.
— Здрасте… Меня Юлей зовут. А почему здесь сидим? И по какому случаю торжество? Ба, жрать хочу, как собака! Но это — на сладкое, а котлетки нет?
«Родители» огорченно смотрели на своего «ребенка», будто на их глазах совершалось нечто не совсем приличное, кощунство какое-то, которому следовало немедленно дать справедливую и осуждающую оценку. Им было откровенно неудобно перед гостьей, и в то же время они словно бы предлагали Ирине самой убедиться, что их претензии к внучке не надуманные, не случайные!
А Ирина рассмеялась. И на несколько озадаченный, даже недоуменный, чуточку растерянный взгляд девушки ответила, продолжая весело и звонко смеяться:
— Вы даже не представляете, Юля, насколько все на свете правильно!
— В каком смысле? — насторожилась девушка.
— Вчера вечером… — Ирина снова хохотнула. — Ох, спасу нет!.. Сидим с мужем. Поужинали. Он сердится: «Где, черт возьми, Нинка?!» Дочка… немного помоложе вас. Неделю назад из Англии примчалась на каникулы. Ну и к подругам, надо же им «ля-ля-тополя!». А как же? Умчалась — и нету ребенка! Папа наш рычит: «Где дочь?!» А тут дверь… — она опять засмеялась: — Бах! И крик: «Родители! Есть живые? Жрать хочу!» Английское воспитание, а представляете?! Вы извините, что я смеюсь, но ведь, честное слово, — нарочно не придумаешь!.. А муж так и рухнул… «Мама родная, — стонет, — чего деется-то, граждане?!» Ох, сил никаких нет!..
Ирина снова закатилась в хохоте. И через мгновенье они хохотали уже вдвоем с Юлей, будто старались пересмеять друг дружку. Профессор с супругой сидели молча, не совсем понимая, что происходит.
Наконец Ирина успокоилась, достала платок из сумочки и стала промокать глаза, всхлипывая и шмыгая носом, как девчонка.
— Меня Ирина Генриховна зовут… Вместе с вашим дедушкой работаю. Диссертацию пишу. А про вас мне Семен Викторович рассказывал. Вы же дизайнер-рекламист, да?
— В общем, да.
— Я хотела бы с вами, если можно, поговорить. Посоветоваться. Отниму несколько минут?
— Да о чем речь? А что конкретно интересует?
— Нет, вы уж сперва покушайте, а потом… Я недолго. Это, кстати, с моей Нинкой связано. В будущем году колледж в Кембридже заканчивает. Ну и… вы понимаете…
— По нашей части, что ли, хочет?
— Если б я знала! — Ирина растерянно развела руками. — Сегодня — одно, завтра — другое. Говорит, что рекламным бизнесом интересуется. Вот я и… Ну ладно, если вы не возражаете, потом?
— Запросто. Ну, ба, дашь пожрать? — жалобно затянула Юля.
— Господи, пожрать… — сердито, ну прямо как ворона, проскрипела Татьяна Иосифовна. — Иди руки мой! И босиком не бегай, тапки ж есть!
Суровая, однако, у нас бабушка, отметила Ирина. Да и вообще, ситуация как-то стала проясняться. Тем более надо поговорить…
Юля убежала в ванную, Татьяна Иосифовна, решив, видно, что кормить внучку удобнее на кухне, а здесь чаепитие как бы закончилось, поднялась и стала убирать посуду, вынося ее из гостиной. Ирина внимательно посмотрела на Семена Викторовича и спокойно кивнула ему: