Слепая зона
Шрифт:
Глава 11
Когда Максим уехал, Вячеслав не стал долго тянуть.
– Тварь и сейчас здесь? – осторожно спросил он, тихо, словно боялся, что она его может услышать.
– Она всегда рядом. Прямо сейчас висит между вами и мной. Не доверяет.
Он встал, подошел ко мне. Тварь переместилась зависла у него над головой. Я напряглась, готовая прижать ее, если потребуется.
– А сейчас?
Наверно, хорошо, что он не мог ее видеть. При его росте и наших низких потолках у меня складывалось ощущение, что Тварь вот-вот сползет ему на голову. Отпихнув ее
– Давайте не будем ее искушать? Что-то она нервная стала в последнее время.
– Простите, Света, – почти растерянно извинился он и вернулся в кресло. – Может, расскажете подробнее, почему вы решили, что Тварь – часть стаи?
Именно этого я и хотела. Мне нужно было понять, не слишком ли много я фантазирую? Притащив Вячеслава в большую комнату, к компьютеру, я принялась показывать ему то, что успела отыскать в интернете. Ему было проще, голосовой интерфейс читает долго, а Вячеслав просматривал открытые страницы быстро, мгновенно выхватывая то, что казалось ему важным, и сам зачитывал мне вслух интересные куски. Конечно, все это касалось всего лишь поведения обычных животных и к Твари имело весьма отдаленное отношение, но надо же было на что-то опираться.
Иногда он замолкал, только задумчивые «гм» и «угу» сообщали мне, что он занят чтением. В этот момент я ему завидовала. Самая большая потеря в слепоте для меня – невозможность читать самостоятельно. Голос компьютерной программы – механический, неестественный, или живой, чтеца аудиокниг, – мешал восприятию текста, вносил лишнюю ноту в очень интимный процесс.
– Теория хорошая, – сказал Вячеслав, – при условии, что она верная. А как сама Тварь на нее реагирует?
В этом-то и крылась проблема. Я с досадой поморщилась и поймала себя на том, что нервно тереблю язычок от застежки-молнии на куртке спортивного костюма.
– Не могу найти подходящего способа ее спросить. Понимаете, общаться с ней по-прежнему трудно, хотя и не так трудно, как было поначалу. Она действительно учится, и это меня пугает. Чтобы задать ей вопрос, нужно отыскать в памяти соответствующий образ, но ничего подходящего я не видела или не помню, а слов она совсем не понимает… Я даже не уверена, понимает ли она картинки, которые возникают при нашем общении, или только мои чувства, ответную реакцию на них.
– Я поставил бы на второе, – задумчиво пробормотал Вячеслав. – Скажите, а с какого момента вам стало легче общаться? Постепенно?
– Не уверена. Я думала об этом. Мне кажется, что после больницы. После той ужасной сцены в томографе и того, как она меня вылечила потом.
– В томографе? – быстро переспросил Вячеслав, и я коротко пересказала ему о том, что произошло.
– Это должно иметь какой-то смысл.
Вячеслав встал и принялся мерить небольшое пространство комнаты большими шагами. Я переместилась поближе к подоконнику, чтобы освободить ему побольше места.
– Магнитно-резонансная томография основывается на поглощении и испускании энергии в радиочастотном диапазоне электромагнитного спектра, – скороговоркой пробормотал он себе под нос, как будто считывал информацию откуда-то из памяти, с интонациями моего голосового помощника. – Если Тварь реагирует на подобные воздействия, значит, ее природа может быть связана
– Тварь в томографе не была, только я. Но она вошла со мной в контакт в тот момент, когда эта штуковина стучала и щелкала надо мной. И мне стало плохо.
– М-м? – заинтересованно промычал Вячеслав. – Полагаешь, что именно в тебе что-то изменилось, когда ты подвергалась излучению?
Я ничего не полагала. Откуда мне знать? Я вообще не рассматривала неприятное происшествие в больнице под таким углом, но что-то в предположении Вячеслава было. Что-то, что заставило меня зажмуриться и кинуть Твари кусочек пережитого страха вместе с костедробительным «буммм-боммм» аппарата МРТ.
Она оживилась, переползла поближе ко мне и, осыпав позвоночник покалыванием ледяных иголок, невесомо опустилась на плечи, одновременно – снова – просачиваясь внутрь меня! Я передернулась, едва не взвизгнув, но героическим усилием смогла заставить себя потерпеть. Отчего-то сейчас это казалось важным. Гораздо важнее моих страхов или гадостного ощущения чужого копошения внутри. Вячеслав дернулся было ко мне, видимо, испугавшись выражения моего лица, но я выставила перед собой ладонь, не в силах раскрыть рот и сказать хоть слово. Тварь что-то искала во мне.
…Белый-белый, такой резкий, что слезятся глаза, слепящий свет… Щеки покусывает морозный воздух. Я совсем маленькая, лет пять, может, и того меньше. Мы с папой лепим снеговика. Накатали три больших снежных кома, папа сказал, что нужно три, и я поверила. Я всегда ему верила, только не понимала, как же из этих неровных, тяжелых комков, которые лежат довольно далеко один от другого, может получиться кругленький красивый снеговик, как на картинке в моей любимой книжке. И ведерка у нас нет. И морковки… Только мой шарфик. Но папа подкатывает шары поменьше к самому большому, ставит один на другой, совсем как кольца в пластмассовой пирамидке, выглаживает-выравнивает шары-бока, втыкает три камушка в верхний, на место глаз и носа, и я его вижу – снеговика, забавного, даже веселого. Стягиваю свой шарф с шеи и, пыхтя, повязываю ему. Чтобы не мерз. Папа смеется, уверяет, что снеговики холод любят, а вот тепло – не очень…
Снег исчез, зато снова появилась стая птиц, и мой собственный голос, прерывистый от волнения, сообщил мне: «Тварь! Их не много. Не пять. Она одна! Одна, понимаешь? У меня не целая Тварь, а ее кусочек!»
Или она научилась понимать речь, или я перестала понимать что-либо вообще, но Тварь недвусмысленно дала понять, что я не ошиблась! Она снова прижималась к потолку, а Вячеслав, громко дыша, не осмеливался спросить, что, собственно, произошло. А потом вернулся Максим и все стало совсем плохо.
Я с порога почувствовала неладное, очень уж долго он мялся, не решаясь о чем-то сказать. В воздухе повисло напряжение. Я кожей ощущала взгляды, которыми обменивались они с Вощиным, словно оба знали что-то, чего не знаю я. Да когда же этому придет конец?
– Капитан, – не выдержала я. Да, я иногда продолжала его так называть, вот только звание почти превратилось в имя, вроде Шерлока, которым называл его Вощин. – Капитан, что происходит?
Он вздохнул.
– Свет, Тварь действительно убила человека в парке.