Слепая зона

Вечная Ольга

Что происходит? Этот город лишает меня слов!

Тем временем спортсмены идут к треку, на который въезжает неадекватный. В этот раз он на серебристом мерсе, и, пожалуй, мерс — это однозначно заявка на победу. Смолин в своем белом костюме забирается, впрочем, тоже не в «Сильвию», а в почти такой же мерс. Агрессивно газует, выкатывается на трек.

Егор чуть приподнимает за талию, и я киваю, дескать, все в порядке.

Мы подходим к дороге. Смолин и Агаев равняются на линии старта. Команда неадекватного стоит поодаль. Машины газуют.

Дядя

Игорь выходит на трек и говорит тост о Федоре. Долгий, эмоциональный. О любви, чести, о рвении к победе и о том, что иначе нельзя. Все это вкупе вдруг действует ошеломительно, я делаю глоток со всеми и понимаю, что уносит. Не алкоголем — эмоциями.

Глаза слезятся, бомбит от особой дикой энергетики, которой здесь пропитаны земля и воздух. Захлестывает дежавю — ситуация повторяется, вот только я снаружи, в безопасности, как Платон и требовал.

Он смотрит вперед, Агаев на — него. Платон что-то проговаривает. По губам не разобрать, что именно, но пульс частит. Атмосфера усиливает напряжение, я словно осязаю риск, жажду мести и… какой-то справедливости, что ли? Будто вокруг не чужие люди, и мне есть до них дело.

А мне и правда есть. Ведь если Федора действительно убили, если принесли так много горя этой семье, то стерпеть немыслимо. Я поражена тем, какая на Платоне сейчас ответственность. Допиваю глинтвейн залпом и прижимаю руку к груди. Потряхивает.

Платоша, давай!

Смолин поворачивается к зрителям, на миг наши глаза встречаются, и я ему киваю. Он тоже кивает и возвращается к дороге. Сердце подпрыгивает. Платон улетает вперед.

Эмоций много, они грызут живьем, топят. Я вытираю щеки.

Одновременно жарко и холодно, дурно и ярко. Разом так много всего. Я в жизни столько не чувствовала.

Музыка замолкает, и на первом круге мы все взрываемся криками, встречая Смолина. Подхватывает эйфория, она делает нас причастными, вселяет восторг, мучает одной на всех жаждой победы. Мы как пятое, но нелишнее колесо.

Окружающие становятся друзьями и семьей. У нас одна цель. Мы поразительно солидарны в желаниях.

Народ хором скандирует: «Платон!», Егор — громче всех. Поддавшись толпе, я кричу тоже. Во все горло!

Еще один круг. Потом еще. Скорость растет, кожу покалывает адреналином.

Как за Смолина болеют, господи, ни разу такого не видела! Это больше чем спорт.

На последнем круге задерживаю дыхание. Платон пересекает черту финиша первым, выигрывая буквально секунду, но этого оказывается достаточно для победы. Мы все взрываемся криками и начинаем обниматься.

Я успеваю прижать к себе трех незнакомых девиц, когда Смолин выходит из машины и направляется к нам.

Его глаза горят. На губах — максимально довольная улыбка. Он ерошит волосы и выдыхает. Мы снова аплодируем. Платон выглядит... польщенным? Счастливым? Совсем другой мужик. Будто не он бросал в скромную коллегу из столицы злобные взгляды.

Наши глаза встречаются, как перед стартом, и я улыбаюсь. В ответ он улыбается тоже.

Смотрим друг

на друга. Сердцебиение зашкаливает.

Интуиция вопит: «Он сейчас подойдет!» Опаляет жаром. Сердце екает! Он подойдет, и я его поздравлю. Обязательно, потому что зрелище было крутым, честным и правильным.

И это будет началом чего-то хорошего.

Я совершаю движение навстречу, но в этот момент к Платону подбегает девица и прыгает на шею. Он обнимает ее как будто машинально и делает шаг назад, чтобы удержаться. Все вокруг хлопают сильнее, свистят. Кто-то открывает бутылку шампанского и окатывает парочку брызгами.

Я застываю. Блондинка с косами до задницы тянется к губам, и Платон целует ее — глубоко, голодно. Но очень быстро. Внутри что-то сжимается до боли. Стоящий рядом Егор закрывает лицо руками и хохочет.

Смолин отстраняется и опускает болельщицу на землю. Она вдруг отпрыгивает от него как ошпаренная, и он тоже хохочет. Крутит пальцем у виска.

Девица пытается влепить ему пощечину, но Платон ловко уворачивается. Тогда она спешит к Агаеву, который так и сидит в своем мерсе. Явно в ступоре и шоке. Если бы я не знала предысторию, мне стало бы его жаль.

Подтягивается его команда. Все молчат. Блондинка застывает у капота и, видимо, не знает, что делать.

Она что... эм, перепутала мужиков?!

Пожав брату руку, Егор возвращается ко мне. А Платон, он... не знаю. Он почему-то снова смотрит. Егор совершенно не вовремя подхватывает меня на руки и кружит. Вручает бокал с шампанским, кричит, что вырвал его для своей дамы.

Принимаю бокал... Так быстро все происходит, что я теряюсь.

Едва Егор прекращает говорить, опять нахожу глазами Платона. Он уже на меня не смотрит — эмоционально, с выразительной жестикуляцией рассказывает про заезд. Но стреляет вдруг глазами в мою сторону.

После чего проверяет мобильник, чуть разочарованно улыбается и как будто вздыхает. Мрачнеет. Смотрит на меня, на телефон. На меня, на телефон. Я только и успеваю, что отводить глаза, совершенно растерявшись.

Платон делает взмах рукой, прощаясь, садится в «Сильвию» и уезжает.

Совсем.

Глядя ему вслед, я чувствую какое-то... глухое разочарование. Но не Смолиным, а ситуацией. Почему-то хотелось поздравить его лично, хотелось, чтобы подошел. Хотелось, и не получилось, и оттого есть ощущение неудовлетворенности. Словно долгая, яркая прелюдия резко оборвалась, так и не подарив пик удовольствия.

Глупости. Егор здесь. Шампанское здесь. Классные машины и музыка тоже здесь. Вокруг громко и весело. Что еще нужно?

Что тебе. Блин. Элина. Нужно?!

Музыка грохочет, сердце так и колотится. Егор предлагает потанцевать.

Я делаю глоток и смываю горечь на языке игристым.

Глава 10

Платон

Отец набирает почти сразу, как отъехал. Я выключаю музыку, врубаю громкую связь, и первое, что слышу: