Слепой Бог с десятью пальцами
Шрифт:
Иногда по ночам меня мучили кошмары. Один из них, повторяющийся чаще других, я хорошо запомнил. В нем я тщетно пытаюсь спастись бегством от группы преследующих меня молочайников. Тиарских, судя по зеленой ленте, повязанной у каждого на левом колене. Они неизменно настигают меня, берут в кольцо, и их предводитель обращается ко мне голосом, от которого кровь застывает в жилах: «Так ты действительно считаешь, что какой-то жалкий Лурхв Вуавр может взять нас в плен?» А потом они извлекают из ножен крохотные ножички, причем я сразу понимаю, что единственное предназначение этих ножичков – отрезание пальцев. А потом они подходят ко мне совсем близко и… В этом месте я неизменно просыпался, успевая еще дослушать
Остаток ночи я в таких случаях проводил без сна. За компьютером. В искренней надежде на то, что как раз сейчас Лурхв Вуавр, повинуясь движению моих не знающих сомнений пальцев, подвергает злобных тиарцев изощреннейшим пыткам.
4
Неудивительно, что за всеми этими волнениями я не сразу осознал причину какого-то смутного подозрения, которое уже довольно долго вызревало в моем сознании. Наверное, потому, что все изменения, благодаря которым я мог бы верно оценить ситуацию, в какой оказался, происходили очень медленно. И в самом деле, разве стоит придавать значение тому факту, что пакет с письмами от фэнов, который мне раз в неделю доставляют с почты, стал на пару фунтов легче? Или тому, что мне чуть реже стали приходить приглашения поприсутствовать на каком-нибудь официальном мероприятии в качестве почетного гостя? Или, наконец, тому, что НИ ОДНО из моих произведений, написанных за последний год, не получило никакой премии или награды? Я не говорю о самых престижных, но ВООБЩЕ НИКАКОЙ?!
Да, все эти изменения не бросаются в глаза, но в конце концов я обратил на них внимание. Правда, это были только внешние проявления мрачной, разрушительной тенденции. Я заметил бы ее много раньше, если бы хоть иногда читал те творения, что выходили в свет под моим именем. Увы, но последний примерно год у меня до этого все как-то руки не доходили. Надеюсь, вы меня понимаете?
С этим еще не до конца сформировавшимся подозрением я подошел к стеллажу с моими книгами. (Это был уже четвертый стеллаж, и заполнялся он с катастрофической скоростью.) С некоторым душевным напряжением я заставил себя взять в руки последнюю, только накануне присланную из издательства, книгу. На суперобложке ее в ярких красках был изображен муравейник, из которого наполовину высовывалась стереотипно изображенная бомба с горящим фитилем. У меня не возникло ни единого предположения, о чем могла бы быть эта книга. Написанное на обложке название – «Блуждающий микроорнитобус» – свежих версий тоже не прибавило. Раскрытая на случайной странице книга поразила меня в самое сердце цитатой: «Стрела, пущенная его твердой рукой, пронзила бронежилет пришельца и поразила его прямо в верхнее сердце…»
Постойте, постойте… Это Написал Я?
В отчаянии я запустил толстенной, страниц на восемьсот, книгой в угол комнаты.
Впрочем, чему удивляться? Любой, даже самый гениальный автор в конце концов испишется, утратит свою яркую индивидуальность, умение удивлять, завораживать читателя с первой страницы и держать его в постоянном напряжении до последней, если будет каждые три дня выдавать на-гора по новому роману. Разве не так? Вы знаете исключения?
Я искренне надеялся, что хотя бы мне удастся избежать этой участи. Хотя и затруднился бы сказать, на каком основании выстроена эта надежда.
Но увы мне, увы! Подобно многим моим широко известным коллегам я превратился в банальнейшего поставщика макулатуры.
Мне удастся, конечно, еще какое-то время продержаться на плаву: все-таки авторитет, заработанный за годы творчества, не исчезнет в одночасье. И у меня всегда останется какое-то число поклонников среди читателей, чьи требования к литературному достоинству книги не очень высоки. И издатели
Но…
5
На долгое время я погрузился в глубокую депрессию. Звук нажимаемых клавиш казался мне попеременно то чересчур зловещим, то каким-то невыносимо скучным.
Но я все-таки еще не до конца сдался. В глубине души я лелеял радужную надежду когда-нибудь вновь повернуть стрелку часов в мою сторону. Только не представлял себе, как это сделать.
Но я думал…
Я много думал…
У меня было чертовски много времени на раздумья!..
И вот однажды… Господи, какое забытое ощущение!
И вот однажды идея совершенно нового романа возникла в моей голове. Пока только идея, голый костяк повествования. Но по мере того, как она день за днем обрастала все новыми и новыми подробностями, я начал понимать, что ничего подобного я не писал никогда раньше. Да что я? Господи, поправь меня, если я ошибаюсь… Я просто не находил ничего хотя бы немного похожего во всей мировой литературе! Конечно, я не мог собственноручно наклеить на свое еще не написанное творение ярлык гениальности. Но это скорее по причине моей скромности… И потом, гениальность – это не совсем то слово, которое способно… В общем, в этот миг я был вне себя от счастья!
Дело было за малым. Так, пустячок, небольшая проблемка… Я не мог заставить свои руки подчиняться мне!
То есть одну-две фразы я еще успевал напечатать сознательно. А потом мои быстрые пальцы уносились прочь к своей невидимой цели, оставляя меня далеко позади, охваченного бессильной злобой.
Но и это препятствие не было непреодолимым! Решение проблемы плавало на поверхности: очевидно, чтобы написать задуманный роман в строгом соответствии с моими пожеланиями, мне нужно отказаться от продемонстрировавшего свою порочность десятипальцевого метода. Вот только как?
Нет, придумать какой-нибудь способ решения этой проблемы не составляло труда; уже через несколько минут размышлений разнообразнейшие способы роились у меня в голове десятками. Вот только где мне взять решимости для осуществления хотя бы одного из них?
Впрочем, другого выходя у меня все равно не было. «Как говорится – косяк клином вышибают!» – вспомнил я один из каламбуров мистера Зоза и на негнущихся ногах двинулся в сторону холодильника.
Должно быть в этот момент на лице моем была написана та же решимость, смешанная с отчаянием (в соотношении один к двум), что и на лицах героев Французской Революции, обреченно приближающихся к гильотине. Причем приближающихся не в первый раз…
6
Мистер Зоз приехал ко мне как-то раз вечером, примерно через неделю, обеспокоенный тем, что от меня так долго не поступало новых рукописей. И, увидев меня с:
а) обеими загипсованными руками;
б) двумя одинокими указательными пальцами, нелепо торчащими из гипса;
в) непередаваемо счастливым выражением лица, с которым я сосредоточенно водил этими пальцами над клавиатурой,
впал в полную прострацию.
А потом выпал из нее и закатил мне грандиозный скандал, хотя сам прекрасно понимал, что от несчастного случая не застрахован никто. Кроме, быть может, меня. (Кстати, забегая несколько вперед, скажу, что страховку мне так и не выплатили, обвинив в сознательном членовредительстве. Ну что я им мог ответить на такое?) Мистер Зоз с выражением почти священного ужаса на лице кричал о том, что я ему сорву все контракты с издателями. Что лучше бы я тогда сразу прищемил себе голову, раз уж все равно ничего полезного ею сделать не в состоянии. А я почти не слышал его, только думал про себя: «Господи, как же он постарел…»