Слепой Минотавр
Шрифт:
И когда он наконец опустил руки, площадь была заполнена народом, и сбрую безумиц содрали с них, а насосы для наркотиков равнодушно растоптали, и их трубки хрустнули.
Он повернулся к Ярроу и подал ей руку.
– Пойдем, - сказал он.
– Пора домой.
Минотавр лежал на животе под фургоном. Он смотрел вдоль своего носа на кусок утреннего неба, обрамленного двумя колесными спицами. Облака энергии все еще медленно
– Хотелось бы мне туда, - сказал он.
– Увидеть другие миры.
Оранжевокожая женщина почесала ему над ухом, у основания его маленьких рожек. Руки у нее были сильные и уверенные.
– Тебя не могут не пустить. Что тебя останавливает? Он мотнул головой вверх.
– Он заболевает - мне придется отправиться одному. Трехрогий жук старательно полз рядом с его носом. Он
резко выдохнул, пытаясь его перевернуть, но не получилось.
– Вы неразлучны?
– спросила женщина. Жук уползал. Он еще раз резко фыркнул, еще.
– Наверное.
– Он не расстроился, что я тебя предпочла ему? Какое-то мгновение Минотавр пытался понять смысл вопроса.
– А! Вон ты о чем… Понятно. Добрая шутка, очень добрая шутка!
– Он рассмеялся, не сводя глаз с жука, наблюдая, как тот скрывается тв траве.
– Нет, Арлекин даже не знает, для чего нужны женщины.
Сбор пожитков занял немного времени: у Минотавра их вообще не было, а у Ярроу было мало.
– Сможешь найти свою мать?
– спросил он.
Дверь за собой они оставили открытой: старинный обычай кентавров при окончательном расставании.
– Я всегда могу отыскать свою мать, - ответила Ярроу.
– Хорошо.
Но он ее не отпустил. Он провел ее, держа за руку, обратно к берегу. Там, среди звуков и запахов, подсознательных вкусов и запахов, ставших ему знакомыми, он наклонился, чтобы нежно поцеловать ее в щеки и в лоб.
– Прощай, - сказал он.
– Я горжусь, что ты моя дочь. Ярроу не отошла от него. Она заговорила, и в ее голосе
ощущалась легкая дрожь:
– Ты еще не сказал мне всего.
– Вон оно что, - откликнулся Минотавр.
На какое-то время он умолк, приводя в порядок то, что ей надо бы знать. Начиная с истории Владык. Их восхождение к власти, как они оформляли человеческую душу и управляли ею, и почему они считали, что род человеческий надо сдерживать. Ей надо было знать об их приютах, об их биопрограммирующих
– Садись, - велел он.
И он уселся прямо посередине оживленной улицы, и Ярроу последовала его примеру.
Минотавр открыл рот и заговорил. При звуке его слов, раскатистом и глубоком, люди останавливались, чтобы хоть мгновение послушать… еще секунду… и усаживались на дорогу. Комбинации гормонов, придававшие его речи абсолютную правдивость в глазах газетчиков, присутствовали в его голосе, но в сочетании с ярким красноречием, уже проявленным нынешним днем. Он говорил просто и экономно. Он говорил в строгом соответствии с древними традициями ораторского искусства. Его речь пылала языками пламени.
Прибрежное пространство заполнялось, людей становилось все больше, и они не расходились, но присоединялись ко все разраставшемуся кругу притихших слушателей: здесь были и рыбаки, оставившие свои суденышки и спустившиеся с мачт, торговавшие своим телом подростки пришли из борделей, туристы из других миров рядом с кухонной прислугой столпились у оград своих террас.
В последующие годы этот же рассказ, очищенный и улучшенный, приукрашенный и упрощенный, станет эпосом, знаменующим эту эру - его эру, - великим уже по своему происхождению. Но то, что появится уже в следующее мгновение, будет всего Лишь наброском. Прототипом. Семенем. Но будет это настолько прекрасно и трогательно, что слушатели даже и представить не могут, поскольку это новое, абсолютно новое слОво, ясное новое понимание. Рассказ этот подведет итог эре, о закате которой большинство людей еще не подозревает.
– Слушайте, - произнес Минотавр.
И он заговорил.
Michael Swanwick. «The Blind Minotaur». © Michael Swanwick, 1985. © Перевод. Малахов В.И., 2002.