Слепой Орфей
Шрифт:
– Нет! – отрезал Морри.
Человек не глуп. Но не понимает, что воинское мастерство – еще не все. Иной раз лопнувшая подпруга стоит витязю головы. И тем не менее человек очень полезен. Да. И его обученные убивать люди – тоже. Скоро Морри даст им работу. Теперь он знает слабое место соперника. И использует эту слабость.
Чем дальше, тем интересней казался Морри-разуму этот мир. Настораживало только одно: не умея прозревать невидимое, эти люди оказались способны полностью контролировать любого из себе подобных, если тот вдруг привлекал их внимание. Ни одно его слово, ни один поступок не оставались незамеченными. Удобно, когда этим пользовались пособники Морри. Но то же могли проделать и его враги. Морри мог взять человека и заставить его видеть то,
Часть четвертая
Полынь
Глава первая
Когда-то Стежень любил рок. Потом классику, потом джаз. В музыку всегда въезжал потихоньку. Раз послушает, два, три… Понравится – хорошо, нет – и ладно. Но к иным вещам относился ностальгически. Вот «Мишель» «битловская». Четырнадцать лет, первое самостоятельно купленное вино, первая девочка… Нет, все строго, не дальше нежного поцелуя в шейку в медленном танце под ту самую «Мишель». Впечатавшуюся навечно. Потому что девочка эта и шейка ее, пахнущая яблочным мылом, круче всех моделек, перепробованных в чемпионские времена. Вот так, эхом влюбленного мальчишки трогали Стежня простенькие до наивности (это теперь, не тогда) старинные «битловские» хиты.
Стежень пил заморское бренди, слушал замирающий в горле голос Джона, смотрел на Марину… и ему было хорошо. А Марина забралась с ногами в Кирино просторное кресло (близко, не дальше протянутой руки), тянула через трубочку холодный ананасовый сок и ждала. Ждала, когда сильный и мудрый мужчина возьмет ее на руки и унесет туда, куда сильные и мудрые мужчины уносят прекрасных возлюбленных… Чтобы никто и ничто никогда-никогда не разлучило… Только смерть.
В полумраке Марина казалась совсем юной. И сказочно прекрасной.
Стежень наклонился вперед, привстал…
Марина чуть запрокинула голову, волосы упали назад. Открытая, близкая, невыразимо прекрасная…
Глеб качнулся, коснулся бородой ее щеки (Марина чуть вздрогнула), прошептал в нежное, под щекочущей прядкой, ушко:
– Я тебя люблю… Навсегда!
Поднялся упруго, подхватил ее на руки и унес наверх. А музыка осталась внизу…
– Мы отправляемся,– сказал помощник.
Вместо неизменной черной рубашки сейчас он был одет в пятнистую куртку, поверх которой нахлобучено нечто, тоже пятнистое, но неизвестное Морри.
– Бронежилет третьего уровня защиты,– четко ответил помощник на заданный вопрос. И добавил чуть погодя: – Бельгийский. Разрешите идти?
Морри ответил не сразу. Он размышлял. И сомневался. Придуманный им план был целиком построен на информации, полученной от человека. Но сомневался Морри не в самой информации. И даже не в правильности решений. Морри-разум чувствовал: его опыт пасует в новой обстановке. Так ли верно считать, что люди остались прежними, несмотря на прошедшие века? А если нет?
Если нет, то Морри-алчущему более подошел бы тот, кто рожден в этом измененном мире. Причем Морри-разуму даже известно, кто именно. И идея эта ему совсем не нравилась. Впрочем, в распоряжении Морри-разума сознания людей этого мира, а Морри-алчущему нужна только Пища. А Пища у него будет. Много. И очень скоро.
Кирилл Игоев плавал. Восемь гребков, поворот, еще восемь гребков. Бассейн был маленький. Чуть поодаль, на ковре, облаченная только в шапочку с козырьком, лежала на животе секретарь-референт фирмы Людмила Попова, ела банан и читала французскую книжку. Над ней полыхал ультрафиолет. И тем не менее она не отдыхала, а работала. Когда зазвонил телефон, секретарь-референт выкатилась из ультрафиолетового пятна.
– Вас слушают,– деловым голосом произнесла она.
– Игоева, пожалуйста,– попросил приятный мужской голос.
– Он сейчас занят. А кто его спрашивает? – продемонстрировала секретарскую выучку Людмила.
– Его спрашивает Ласковин, детка. Когда освободится, передай ему, что я уже в городе.
– Минутку…
Ласковин входил в список людей, ради которых можно было прервать заплыв шефа. Взяв из корзинки мячик, секретарь-референт запустила его в пловца и конечно не промахнулась. Мишень довольно крупная.
Игоев вынырнул, навалился на бортик, отдуваясь, здоровенный, как морж, взял трубку.
– Да,– сказал он.– Звонил. Мне нужна ваша помощь, Андрей Александрович… Сегодня лучше, чем завтра, а завтра лучше, чем послезавтра…
Людмила присела на корточки рядом со своим шефом. Не без задней мысли. Поскольку единственной ее одеждой по-прежнему оставалась шапочка, то зрелище выходило пикантное.
– Отлично,– выслушав ответ, произнес Игоев.– Через два часа у меня в офисе. Большое спасибо.
Он протянул трубку Людмиле, похлопал ее по коленке и скомандовал:
– Одевайся, валькирия. Развлекаться будем потом. Если живы будем.
Последнюю фразу Попова не приняла всерьез. Решила, шеф шутит. Но тем не менее отправилась одеваться.
Ровно через два часа у дома на улице Гороховой, украшенного маленькой старательной кариатидой, остановился черный «Ауди А4». Приехавший на нем господин с озабоченным лицом вошел внутрь, а когда спустя еще три часа этот же господин вновь вышел на улицу, лицо его выглядело еще более озабоченным. Господин сел в машину и поехал в сторону Дворцовой.