Слепой против маньяка

Воронин Андрей Николаевич

Глеб, мало понимавший в испанской кухне, решил не рисковать.

Они с Аллой остановили свой выбор на бараньем жарком и бутылке красного вина. Глеб, мило улыбнувшись, сообщил Алле, что, к сожалению, пить не будет, что ему все-таки вести машину, а крутых друзей в ГАИ у него нет.

Полковник Студинский со своим подчиненным устроились в другом конце зала, и Аллу, честно говоря, уже раздражали их настороженные взгляды.

Перекусив и выпив бокал красного вина, Алла почувствовала себя немного разомлевшей.

Нужно было – встряхнуться. А тут как раз заиграл оркестр.

Несколько пар вышли на площадку, и она с недвусмысленной просьбой во взгляде посмотрела на Глеба. Тот промокнул губы салфеткой, встал, обошел столик и произнес:

– Может, потанцуем, Алла?

В этом обращении было что-то странное. Он не называл ее ни на «вы», ни на «ты», словно бы предлагая самой сделать выбор.

– Пойдем, – в тон ему ответила Алла. Они ступили на некрашеные доски площадки, лишь слегка натертые мастикой. Алла немного застеснялась. Она не умела танцевать танго так, как латиноамериканские студенты. И они принялись танцевать незамысловато – так, как это делают в большинстве ресторанов на танцплощадках – попросту топтаться на месте.

– Тебе не кажется, – наклонившись к ее уху, прошептал Глеб, – что танец – это только повод для того, чтобы обняться.

– Обниматься на людях и наедине – совсем разные вещи, – погрозила ему пальцем Алла.

– А ты, когда смотришь, на мужчин, представляешь себя с ними в постели?

Это было произнесено с такой непосредственностью, что причинило обиды.

– Не всегда, – ответила Алла.

– А про меня ты уже думала?

– Ты слишком быстрый, – девушка подняла руку и легонько щелкнула Глеба по носу.

И тут он крепко-крепко прижал ее к себе. Алла запрокинула голову, а Глеб поцеловал ее в губы.

Полковник Студинский злился, глядя на эту идиллию.

«Ну и мерзавец! – думал он, – Тут дело нужно делать, а он роман заводит!»

Конечно, все можно было провернуть и сейчас, время уже не вносило кардинальных изменений в план Сиверова, но он решил наказать полковника, просадив все деньги, выданные ему. Выпить и наесть на все полтысячи в этом довольно скромном ресторане не представлялось возможным, и Глеб соображал, что ему делать.

Алла пока молчала, ошеломленная внезапным поцелуем, а Глеб оглядывался по сторонам.

«Вот что мне нужно», – наконец-то сообразил он, заметив прилавок с сувенирами.

Здесь была тьма всякой всячины: огромные сомбреро, кожаные сапоги с отворотами и сверкающими серебром шпорами, бутафорские пистолеты, дамские украшения, пышные юбки, кастаньеты и прочая дребедень.

– Настоящее испанское танго нужно танцевать не так, – сказал Сиверов.

– Я знаю.

– Но ты не знаешь, почему у нас с тобой не получается.

– Почему?

– Мы с тобой одеты не так, как нужно.

Глеб взял

Аллу за руку и подвел к прилавку. Сонная татарка, изображавшая из себя испанку, оживилась и тут же принялась предлагать мужчине, собравшемуся сделать подарок своей девушке, тонкие серебряные цепочки, католические крестики.

– А сколько стоит вон то платье? – указал Глеб рукой на что-то немыслимое, обилием кружев вызывающее в памяти образы прошлого века и кадры из вестернов.

Это платье, честно говоря, никто из хозяев ресторана и не собирался продавать, оно присутствовало здесь как деталь интерьера, равно как и сапоги со шпорами.

– Двести пятьдесят, – на мгновение задумавшись, ответила татарка, украшенная браслетами, словно новогодняя елка.

«Тебе бы, девонька, лучше „Кармен“ играть в таком наряде», – подумал Глеб, принимая в руки платье и прикладывая его к Алле.

На удивление, то пришлось ей впору.

– Да ты что! – Алла пыталась отказаться от подарка, но затем вспомнила, что ровно через месяц будет свадьба одной из ее подруг, и уже успела представить себе лица друзей, когда она появится в гостях в таком платье.

Смертельная обида невесты обеспечена. И Алла решила не возражать.

Глеб отсчитал деньги.

– Спасибо за покупку.

– А сколько стоят вон те сапоги со шпорами? По-моему, они моего размера.

Выложив еще сотню, Глеб стал обладателем сапог, которые впору было носить мексиканскому бандиту конца прошлого века. На пистолеты, к сожалению, денег уже не оставалось.

Полковник Студинский с ужасом смотрел, куда расходуются казенные деньги и представлял выражение лица полковника Кречетова, когда он прочитает в отчете:

«Покупка мексиканского национального платья – $250, сапог с отворотами и шпорами – $100».

На Глеба и Аллу стали обращать внимание.

– Да ты с ума сошел! – не могла опомниться девушка, но ее глаза горели хулиганским огнем, ей не терпелось примерить обновку.

Глеб, ничуть не смущаясь, уселся на стул, сбросил туфли и натянул сапоги.

– Иди переоденься, – обратился он к Алле. Та, держа платье, перекинутым через руку, направилась к туалету.

Лишь только девушка скрылась за дверью, как полковник Студинский бросился к Глебу, уселся рядом и зашептал:

– Какого черта ты отпустил ее одну? Сейчас улизнет!

– Да ты что? Она приклеена ко мне получше, чем муха к тарелке, намазанной медом. И кстати, по-моему, с вами мы не переходили на «ты».

– Простите, – спохватился полковник. – Но мне кажется, вы занимаетесь не тем, чем нужно.

– Операция поручена мне. И я буду проводить ее, как мне заблагорассудится. Вас интересует результат или мой моральный облик?

Полковнику ничего не оставалось, как тяжело вздохнуть и отправиться на свое место.