Слепой в шаге от смерти
Шрифт:
– Раньше играл, а теперь пишу статьи.
Она еще раз взглянула на собеседника. На искусствоведа или музыканта он не очень-то походил.
– У вас куртка порезана.
– Да? – очень натурально удивился Глеб. – Вот жизнь собачья.
– Ругать собственную жизнь на чужих похоронах – нелогично. Олегу повезло куда меньше.
Знаете, это как на самолете – взлетел, только набрал высоту, а тебя тут же сбили. Я такой доли никому не пожелаю. Хотя его жена и дети обеспечены на всю жизнь, как-никак, он госимуществом
– Я с ним в последнее время редко виделся.
Мне позвонили, – наверное, так же, как и вам, нашли телефон в блокноте, – и вот я здесь.
– Хотя о покойниках плохо говорить не принято, человек он был скверный. Я всегда удивлялась, как это жена с ним живет. Одно слово – бабник, даже мне в свое время руку и сердце предлагал.
– И что же вы не согласились?
– Предпочла, как мне тогда казалось, более перспективное предложение. Но – ошиблась. Правда, в жизни всегда так. Зато теперь у гроба в черном стоит она, а я, вот, – здесь с вами, курю, разговариваю. И эти похороны, по большому счету, ни меня, ни вас как бы не касаются.
– Что верно, то верно. А вы чем занимаетесь, Валентина?
– Ничем не занимаюсь. Муж всем занимается, а я его жена.
– Хорошая работа.
– И не говорите. Правда, от этого тоже устаешь, надоедает ничего не делать. Тогда я начинаю семью воспитывать.
– И получается?
– Не очень, – призналась Валентина, – ни дочь, ни сын меня не слушают, в отца пошли. Он, если вобьет себе что-то в голову, – не остановишь.
– Бывают такие мужчины.
– Да уж… С такими нелегко, но зато спокойно.
Ветер усилился, пошел снег. Валентина подняла воротник шубы и повернулась к Глебу боком – так, чтобы ветер не швырял в лицо крупные, липкие снежинки.
– Погода мерзкая, – отметила она.
– Да, неважная…
Послышался крик.
– Жена, – не оборачиваясь, прокомментировала Валентина. – Убивается. Бывшая актриса, кстати. Неплохо играет. У меня бы так не вышло.
Я, когда случается что-то плохое, слезу из себя выжать не могу, все внутри сжимается, деревенеет. Не умею плакать. С одной стороны – хорошо, а с другой – не очень.
– Когда человек плачет…
– Знаю, знаю, – вставила Валентина, – он расслабляется.
– Не только, – продолжил Глеб свою мысль. – Женщина, когда поплачет, выглядит привлекательнее, организм омолаживается.
– Бросьте вы, это сказки! Ерунда полнейшая.
Слезы никого не молодят, поверьте, уж я-то знаю.
Гроб опустили в яму, толпа колыхнулась. Кто хотел, подходил и бросал горсть земли на гроб.
– Мы с вами, наверное, не пойдем? – вопрос Валентины прозвучал как утверждение.
– Почему? Можно подойти и бросить.
– Нет, я не пойду. Если хотите, давайте, я вас здесь подожду. Лучше погреться в автобусе.
– Еще не решил.
– Поехали, хоть в тепле посидим, я так озябла, ног просто не чувствую.
– Я провожу вас.
– Да, да, спасибо.
Глеб решил, что усадит Валентину в автобус, а там уж сообразит, что дальше делать.
– Смотрите, – Валентина дернула Сиверова за рукав, – видите тех двоих в черных пальто?
– Где? – Глеб не понял, кого она имеет в виду, черных пальто на кладбище хватало.
– Вон те двое, стоят, разговаривают. А рядом с ними охранники…
– Да, вижу.
– Очень большие люди.
Сиверов внутренне улыбнулся. Этих двоих он знал, хотя они и не подозревали о его существовании. Потапчук показывал ему их фотографии, когда он помогал генералу в расследовании дела о нелегальной торговле российским оружием через третьи страны. Оба были замешаны в афере со взятками, но сумели отвертеться, хотя компромата на них хватало.
– Говорят, они причастны к смерти Олега, что-то с ним не поделили.
– Неужели?
– Да, Федор, поверьте! Просто так не бывает, чтобы человек вышел из дому, сел в свою машину, а тут выскочили молодчики и изрешетили его из автоматов. А потом исчезли.
– И что, свидетелей нет?
– Свидетели есть, две женщины видели, как все происходило.
– А шофер?
– Вы что, не знаете? Пришли на похороны и не знаете? Да Олега вместе с шофером и с охранником застрелили. Правда, их не на этом кладбище хоронят и не с такими почестями.
– Я телевизор не смотрю.
– И напрасно. Говорят, во всех новостях дали репортажи о гибели депутата, правда, я тоже не смотрела, мне рассказали…
Сиверов довел Валентину до автобуса. Снег усиливался, и Глеб рассудил, что здесь никто не станет разбираться, посторонний он или свой. Раз был на кладбище – значит, свой, так что можно спокойно пересидеть в автобусе снегопад в компании с любопытной милой женщиной, которая болтает почти беспрерывно.
Валентина устроилась у окна, Глеб – рядом.
Снег и ветер остались снаружи, и Сиверов почувствовал, как по всему телу разливается приятное тепло.
– Вы ехали в другом автобусе?
– Да, – подтвердил Глеб.
– Со мной рядом неприятный тип сидел, от него какой-то дрянью пахло, а от вас пахнет дорогим одеколоном и хорошими сигаретами.
– Спасибо за комплимент.
– Это не комплимент, а констатация факта.
Минут через десять-пятнадцать автобус заполнился, и Сиверов понял, что выбраться уже не удастся. Народу уезжало больше, чем приехало, наверное, многие пришли на кладбище пешком, а теперь, в связи со снегопадом, решили воспользоваться транспортом. Люди стояли в проходе. Валентина беспрерывно тараторила. Глеб хотел было встать, но она придержала его за руку.