Слеза святой Женевьевы

Белозерская Алена

– Ты приложил к этому руку?

– Нет, конечно! – взмахнул руками Конрад. – Я не мог уложить в постель к Воскресову прекрасную Петру. И не заставлял Ломана стрелять своему дружку в голову. Только показал фото, где его женушка и ее любовничек отправляются трах… Но, думаю, Ломан избежит наказания. Деньги отца сделают свое дело. Признают невменяемым, отправят на пару месяцев в клинику для душевнобольных, а потом папочка его вытащит оттуда. Выйдет на свободу, снова женится и забудет о том, что Воскресов спал с его женой. Хотя Петра была чертовски интересной в постели.

– Когда ты успел опробовать ее?

– Еще до того,

как она вышла замуж за этого хомяка.

– Смутьян! – Люк салютовал брату бокалом. – Не стоило вмешиваться в ее отношения с мужем.

– Надо же было поживиться. Других вариантов не было. Тридцать миллионов он заплатил мне за «Слезу», а после я вернул ее себе. Пардон, – он отвесил церемонный поклон, – тебе, барон фон Рихтгофен. Ой! – Конрад жеманно прикрыл рот ладошкой. – Я забыл, что ты – бастард и не имеешь права носить подобный титул.

В семье Матуа каждый в подробностях знал тайну рождения Люка. Единственный сын баронессы Астрид фон Рихтгофен был красивым мужчиной, женщины обожали его, но всем им он предпочитал карты и выпивку. Одной из таких девиц, мечтающих носить громкий титул, была дочь известного французского промышленника Этьена Матуа. Глупышка Лали была страстно влюблена в Рольфа Рихтгофена и любыми способами мечтала привязать его к себе. По девичьему легкомыслию Лали решила, что ребенок поможет ей получить мужа, заодно и титул. Этьен Матуа едва не сошел с ума, узнав, что его «невинная» малышка скоро станет матерью. Зная крутой нрав старика, девица не сказала, кто приходится отцом ее ребенка, так как боялась за жизнь своего обожаемого Рольфа: дед грозился оторвать «хозяйство» тому, кто обесчестил его дочь. А потом Рольфа застрелили, незадолго до первого дня рождения Люка, которому дали фамилию матери. Дед обожал внука, но терпеть не мог, когда тот заводил разговоры о своем отце. О том, кто он, Люк узнал, уже когда поступил в университет. Мать рассказала историю рода баронов фон Рихтгофенов накануне своей третьей свадьбы. Конрад тогда внимательно слушал этот занимательный рассказ, удивляясь, почему мать всегда влечет к подонкам. Сначала барон, потом отец Конрада, который бросил ее, едва мальчику исполнилось пять, вытянув уйму денег, теперь новый ухажер, по виду такой же холеный ловелас, как и два предыдущих. Впрочем, сейчас это уже не имело значения. Люк был и останется последним представителем Рихтгофенов, пусть и носящим другую фамилию.

– Бастард? Следи за тем, что говоришь, – рекомендовал Люк и повернулся к вошедшему в библиотеку Франсуа.

– Когда накрывать ужин?

– Через полчаса, – сказал Люк и отпустил старика. – На чем мы остановились?

– Старуха и правда умерла от того, что увидела тебя? – спросил Конрад. – Как ты вообще додумался прийти к ней?

– Хотел посмотреть на свою бабку, заодно узнать, где она прячет колье. Мы даже не успели поговорить, потому что, увидев меня, она стала хватать воздух губами, приговаривая: «Рольф, сыночек», а после затихла. Я не мог смотреть в ее мертвое лицо, закрыл его подушкой. Было противно, – Люк задумался. – Наверное, я очень похож на своего отца.

– Нет, ты похож на нас, на Матуа, – уверенно ответил Конрад и пристально посмотрел на брата.

Светлые волосы, ореховые глаза, несколько крупный нос, тонкие губы. Высокий, с хорошей фигурой, но в нем абсолютно отсутствовало изящество, порой Люк казался деревянным

и нескладным. Пристальный, колючий взгляд, холодность в лице, ярко выраженные носогубные складки – все это производило не лучшее впечатление. Однако, когда Люк улыбался, внешность его кардинально менялась. Прелестные ямочки на щеках придавали задор и смягчали его слишком серьезное лицо.

– Твой нос стал тоньше, – заметил Люк.

– Пришлось подкорректировать. Так, пара операций. Ты же помнишь, его несколько подпортили в Панамской тюрьме. Но новый мне нравится больше.

– Зачем избавился от Хорвата? Ты неоправданно рисковал. Мог бы просто предупредить его, чтобы не вмешивался.

Невозмутимое до этого лицо Конрада вдруг покрылось белыми пятнами.

– Вернул долг, – процедил он. – Раньше не было возможности, а сейчас все так чудесно совпало. Это ведь при его содействии я в первый раз попал за решетку. Потерял два года жизни, вылетел из университета. Если бы не Хорват, все сложилось бы иначе.

– Не заблуждайся. Характер не изменишь. И Хорват не имеет отношения к твоим неудачам.

– Имеет, – упрямо сказал Конрад. – Он не дал мне ни единого шанса исправить ту ошибку. Я отплатил ему той же монетой. Долги, как говорится, нужно возвращать. Хочешь посмотреть на последнюю часть парюры?

Люк приподнял бровь и пожал плечами.

– Часом раньше или позже, – с безразличием протянул он.

– Брось! – рассмеялся Конрад. – Я же вижу, тебе не терпится положить ее к остальному гарнитуру, – он вскочил с дивана, подошел к саквояжу и вытащил из него бархатный футляр. – Держи!

Люк ловко подхватил шершавую коробочку и положил себе на колени. На лице его в отличие от всех остальных, кто смотрел на «Слезу», не было восторга. Лишь холодность и высокомерие, которыми славились все бароны фон Рихтгофен. Подойдя к одному из книжных шкафов, Люк легко толкнул его. Он бесшумно отъехал в сторону по тонким рельсам и плавно остановился. Набрав на панели код, Люк открыл дверцу сейфа и подозвал Конрада.

– Теперь все, – сказал он, поместив колье на стеклянную полку, где в одинаковых футлярах лежали остальные части парюры: диадема, бандо, гребень, серьги и браслет. – Вот она – «Женевьева».

– Сколько лет ты собирал ее?

– Пятнадцать, – ответил Люк. – Если бы бабка не заартачилась, то «Слеза» уже давно была бы у меня.

– Вот это терпение! – присвистнул Конрад. – Столько лет ожиданий. Я бы не смог так долго идти к поставленной цели. Но парюра стоит всех усилий. К тому же ты здорово повеселился, столкнув лбами Воскресова и Ломана. Было интересно наблюдать, как они разрывали твою бывшую жену на части.

– Но она, как всегда, выкрутилась. Непотопляемая. Признаюсь, я их натравил на Полину, только чтобы помучить эту стерву.

– Решил поиздеваться над ней за то, что она наставила тебе рога?

– Ты спал с ней? – быстро спросил Люк, неожиданно схватил Конрада за шею и притянул к себе, словно пытался просверлить взглядом его мозг, выведать правду.

– Нет, конечно! – искренне возмутился Конрад. – Отпусти! Ты же мой брат. Да, Полина красива, но не в моем вкусе. Поэтому успокойся. Я ее и пальцем не тронул.

Люк тепло улыбнулся и повернулся к колье.

– Знаешь, что я с ним сделаю?

– Подаришь мне? – улыбнулся Конрад, не в силах отвести взгляд от огромного синего сапфира.