Слезы Авраама
Шрифт:
Сан-Франциско был холодным серым городом, даже по утрам тут стоял туман. Учителя ничего не стали объяснять, они выглядели напуганными, словно хотели сейчас оказаться в другом месте. Эй хотела остаться после учебы и позаниматься. Через две недели у неё концерт, а она была совсем не готова.
Отец отдал её в лучшую частную школу, и он будет очень недоволен, если она придет слишком рано. Но, может, он не узнает, может, бабушка не расскажет ему. Но она знала, что будет иначе. Отец вернется с работы уставший и, как всегда, отстраненный и холодный. Она уже даже чувствовала его недовольный взгляд. Она постоянно разочаровывала его, в основном, потому, что была
Эй не знала, что творится вокруг, и, в свете того, что ждало её дома, её это не особо и волновало. Она слышала обрывки разговоров одноклассников. Она слышала, что Вашингтон подвергся нападению, что началась война. Но Эй никогда не интересовалась политикой, не следила за новостями, вместо этого, у нее в голове звучала музыка. Эта музыка заглушала шум внешнего мира, разговоры одноклассников, речи учителей.
Эй было семнадцать и она была очень талантливой девушкой. Скоро она поступит в Джульард и обретет свободу. Будет жить отдельно. Её будут окружать такие же серьезные и одаренные люди, как она сама. Ей не придется чувствовать себя изгоем, непрекращающийся концерт в её душе уже никогда не стихнет. Она сможет создавать величественные шедевры, и отец, наконец, сможет гордиться ей. Она сможет дотянуться до людских сердец, заставить их прочувствовать. Она ещё ни разу не целовалась и считала злой иронией то, что её имя означало "любовь". Её любовью была музыка. У неё ещё будет время на отношения, когда она повзрослеет. Когда сделает всё, что хотела.
Она не слышала звука приближающейся ракеты. Даже, если и слышала, музыка внутри заглушила этот звук. В одно мгновение она шла домой, отгородившись от всего мира музыкой, с тяжелым, полным книжек, рюкзаком за спиной, одетая в синюю клетчатую юбку, а в следующее, она уже взмыла в воздух, объятая пламенем. Музыка стихла, осталась лишь тишина.
Нэшвилл, Тенесси.
Леон Смит решил сделать перерыв. Весь день он провел с электропилой в руках, равняя деревья на аллеях богатеев. Руки тряслись, а лицо сильно обветрилось. Он рвал задницу, работая шесть дней в неделю, но всё равно, с трудом мог прокормить детей и оплатить все счета. А здесь, на бульваре Белль Мид жили богатеи, чьи предки, скорее всего, были рабовладельцами, которые самого Леона, наверное, до сих пор считали своей собственностью. Они расхаживали по своим уставленным колоннами особнякам, в компании ухоженных белых жен, а вокруг суетилась прислуга. Он никогда не сталкивался с расизмом, пока не переехал в Нэшвилл и не начал работать на богатых белых.
Он вырос в Гарлеме и всю жизнь был окружен черными парнями. В церкви, в школе, в магазинах, на игровой площадке - повсюду только черные. Он четыре года прослужил в армии, но никогда не испытывал... ничего такого. Что люди считали тебя каким-то ущербным. Что он никогда не был достаточно хорош, что бы ни делал.
Он следил за новостями, смотрел трансляции в сети, обсуждал происходящее с друзьями и сослуживцами. В армии он был окружен белыми, черными, латиноамериканцами, азиатами и никому до этого не было никакого дела. Он знал, что расизм существовал, но, в отличие от многих своих друзей, никогда с ним не сталкивался. Не знал, что может существовать такая жестокая первобытная ненависть. Теперь узнал.
Например, его начальник, Гарри Уилсон. Деревенщина из Ноксвилля, который выслуживался перед клиентами, унижая работников.
– Они иногда ленятся - говорил он.
–
Когда Леон жаловался на скудную плату и плохое лечение, Гарри пожимал плечами и говорил:
– Никто тебя не держит. Вперед. Удачи в поиске новой работы.
Леон чувствовал себя, словно в ловушке. Другой работы не было. Он работал каждую неделю, весь год напролет. Гарри был ужасным начальником, но он, хотя бы платил и платил немногим больше, чем минимальный оклад. Леон злился, но раз за разом вставал и шел на работу. Он проглотил свою гордость и гнев и летом вынужден был мокнуть от пота, а зимой мерзнуть до зубовного стука. Он был молод, всего тридцать, но чувствовал себя намного старше. Он приходил домой и после быстрого душа падал в кровать, а жена говорила ему, какой же он замечательный, как она гордится им, какой он пример для сыновей, а он лежал так до самого утра, чтобы на следующий день повторить всё по новой.
Он слез с дерева и отцепил страховку. Повсюду владельцы роскошных, утопающих в зелени домов спешно забивали свои полноприводные внедорожники вещами. Они двигались быстрее, чем обычно двигались богатые люди. Он заметил, что Хесус и Доминик тоже слезли с деревьев. "Общий перерыв, значит. Ладно"
Леон подошел к грузовику, полному оборудования для стрижки деревьев, чтобы выпить горячего кофе из термоса. Мэри всегда заботилась, чтобы у него зимой всегда с собой был полный термос с чем-нибудь горячим.
Он заметил сидящего в кабине Гарри. Ничего удивительного. Гарри будет сидеть весь день и смотреть порнуху, а потом этими же руками здороваться с домовладельцами. "Я тебе никогда руки не подам, похотливый ты ублюдок". Позади себя, на подъездной дороге Леон услышал, как всхлипнула женщина и закричал мужчина. Он обернулся. Парень в костюме и при галстуке орал на свою жену. У машины кучей был свален багаж. Леон не слышал, о чем они разговаривали, ему не было до этого никакого дела. Парочка засранцев, наверное, ведет дело к разводу. Цепная пила была очень тяжелой и он поставил её на землю. Где-то неподалеку звучала полицейская сирена - очень необычное дело для Белль Мид. Возможны проблемы. Он не был за рулем, поэтому решил, что копы ехали не по его душу.
Из машины вышел Гарри. Он выглядел взвинченным. Более нервным, чем обычно, шарил повсюду глазами, будто не знал, на чем сконцентрироваться. Леон приготовился к ругани.
– А, Лео. Рад, что ты слез.
– В чем дело?
– Похоже, сегодня мы закончим пораньше - Гарри никогда такого не говорил. Вообще, ни разу.
– С чего бы? Мы ещё даже близко не закончили.
– Ну, да - Гарри мял руки - но некоторые домовладельцы считают, что мы закончили. Они не хотят больше, чтобы им стригли газоны и обрезали деревья.
– Ага - кивнул Леон.
– И чего делать теперь?
– Гарри нервно теребил бляху на ремне. Леон стоял от него всего в паре шагов. Гарри смотрел в пол, на деревья, куда-то за спину Леону. Его рука нервно теребила конец кожаного ремня.
– Короче, я слышал, что в Уэст-Энде грабанули банк вчера. Копы повсюду рыщут. Ищут вооруженных грабителей. Тут небезопасно.
– Так, ты сваливаешь?
– Ну, да. Слушай, может, вы сами доберетесь до дома? Я не смогу подбросить вас до магазина.