Слёзы Цернунна
Шрифт:
– Конечно, суть заклинания и свойства конкретного кристалла должны находиться в гармонии. Этими знаниями мы обязаны знаменитой даме-алхимику Барбалкере. Двести лет тому назад она потратила лучше годы своей жизни на исследование пирооккультных свойств различных видов турмалина.
– Пиро… каких? – робко переспросила Адалина.
К величайшему ужасу Иллены, на прошлом уроке зельеварения несчастная школярка по оплошности целиком и полностью расплавила металлическую поверхность верстака.
– Пи-ро-ок-культ-ных, – терпеливо по слогам повторила Орана. –
Она взмахнула лапкой, и другие кристаллы вспорхнули со стола и разлетелись по аудитории, приглашая школяров полюбоваться ими.
– Шерл, на мой взгляд, обладает наиболее могущественной оккультной силой. А теперь перед вами рубеллит, индиголит, хамелеонит и ахроит. Нет, погодите, что происходит?
Преподавательница нахмурилась.
Один из кристаллов как-то странно задёргался в воздухе.
– Пипетка, стой! Прекрати! – во всё горло завопил Ланн и прыгнул вперёд.
Внезапный прыжок и крик напугали и удивили всех присутствующих.
Проснулся даже Ансельм, до того оглушительно храпевший. Он подскочил и вцепился когтями в пюпитр.
Произнеся заклинание левитации, Орана, сама того не зная, отправила в полёт не только кристаллы турмалина. Вместе с ними взлетела и Пипетка, вернее, Серпетка, Зародыш, невероятно похожий на камешек. На учительском столе она оказалась потому, что захотела слопать розовый турмалин.
– Простите нас, пожалуйста, – бормотал сконфуженный школяр, заставив злополучную подопечную выплюнуть рубеллит и чуть не утонув в потоке слюны.
Сирения грозно уставилась на Ризу, примостившегося между её лапок.
«Впервые важную вещь стянул не её бельчонок, а другой Зародыш», – усмехнулся про себя Ковен.
– Ничего страшного, всё в порядке! – успокаивала преподавательница смущённого Ланна. – Пипетка не сделала ничего плохого. Её привлёк интенсивный магический шлейф, излучение кристалла, только и всего! Магическое существо не может устоять перед волшебством. Это общеизвестно. Прошу тебя, Ланн, в ближайшее время не спускай с неё глаз. Она может вести себя несколько неадекватно…
Ланн зубами схватил Пипетку за шиворот, а та радостно размахивала всеми четырьмя лапками, будто отведала самого лучшего лакомства в мире.
– Ваши Зародыши ещё совсем юные, импульсивные, непокорные. Вскоре они остепенятся. И тогда, вполне возможно, вы будете скучать по тем временам, когда они шалили напропалую и творили всё, что в голову взбредёт.
Каждый школяр с тревогой взглянул на своего подопечного, опасаясь, как бы тот не сбежал и не натворил бед.
Ковен глянул в бездонные чёрные глаза Черномордика. Зародыш перекувыркнулся в шаре с водой и брызнул ему прямо в усы.
«Ах ты, маленький безобразник!» – мысленно обругал он малыша.
«Безобразник?! –
С ночи Шамониоса они с Черномордиком всё лучше понимали друг друга. Ковен и не заметил, как телепатический обмен эмоциями перерос в осмысленный диалог: сначала Зародыш говорил отдельные слова, затем – целые предложения.
– Берегите их. Не все минералы безопасны. Турмалин действует на них как котовник на нас, а вот другие камни… Хорошо, урок окончен, – объявила преподавательница. – В следующий раз мы ещё поговорим о турмалине, а потом перейдём к свойствам оникса.
Четверо друзей не торопились уйти, охотно пропуская вперёд остальных школяров. Им хотелось остаться одним и поговорить, не опасаясь чужих ушей. Ковен старательно уложил в торбоход тетради, и тот запрыгал от счастья, что ему доверили нечто важное.
– Скорее расскажите мне что-нибудь интересное! – взмолилась Брайна. – Больше пяти минут про минералы слушать невозможно!
– Потому что они невкусные? – поддразнил её Ковен.
– Невкусные! То-то и оно!
– Вы оба заблуждаетесь! – возразила Сирения. – На юго-востоке Квентрии есть селения, где среди прочих блюд подают морскую гальку. Само собой, её не грызут, только лижут, посыпав специями.
Брайна поглядела на неё с неподдельным интересом.
– А это идея! Можно придумать столько вариантов…
Остальные засмеялись. Кулинария опять целиком и полностью захватила ангорскую кошечку.
– Вам не кажется это странным? – спросил Лексиос, наигрывая на кантеле.
– Ты о чём?
Бенгальский кот указал на стену слева от них. По одной из деревянных панелей, будто гусеницы, ползли причудливые узоры, постоянно меняясь и переплетаясь.
– Рукокрылое исчезло, сбежало, однако в замке по-прежнему творится нечто невообразимое, порядка нет как нет.
– Тише! – шикнула на него Брайна.
Они с Ковеном в тревоге оглянулись по сторонам, боясь, что кто-нибудь всё-таки подслушает их разговор вопреки всем мерам предосторожности.
– Тысячу раз повторяли: никогда, ни при каких обстоятельствах не упоминаем это слово. Лучше называть его «гарвафом», так спокойнее. Лексиос, ты хочешь, чтобы нас с Ковеном исключили?
Бенгальский кот покачал головой с виноватым видом. Драк, его Зародыш, семенивший рядом, угрожающе зарычал. Ещё утром малыш отодрал от ковра неведомо какой по счёту лоскут и теперь не мог от него отделаться: тот застрял на острых клыках…
– Вообще-то Лексиос дело говорит, – возразила Сирения. – Если, скажем так, «гарвафа» в замке больше нет, кто же здесь пакостит и всё разрушает?
– Никто! – убеждённо заявил Ковен. – После Шамониоса прошла всего неделя, и в замке, вероятно, остался шлейф, особая магическая субстанция, как при нагревании турмалина. И не забывайте: священный Аквамарин повреждён!
Перед глазами вновь встала ужасная картина: трещина на кристалле, окаймлённая будто бы каплями крови, и мёртвые лазурины на полу пещеры.