Слёзы Лимба
Шрифт:
Она хотела, чтобы он сделал с ней то же самое, действовал с такой же решимостью и силой, но поняла, что тот не хотел ее, не испытывал возбуждения от женского тела. Сейчас, закрыв глаза, Джордж не представлял Лизу, не желал заняться с ней сексом, не мечтал исследовать губами каждый участок ее тела. До последнего она надеялась, что это не так, хотела верить, что ошибается. Она не хотела верить в то, что он — гей, не была готова это признать. Пыталась насильно забыть его признание. Сейчас в ее руке его член, длинный и твердый, как камень, женщина может делать с ним все, что захочет, но при этом она словно не чувствует этот орган, не осознает свою власть над ним.
Лиза потерлась кончиком носа о приоткрытые губы Джорджа, из которых все чаще вылетали тихие стоны. Она полностью
Неожиданно Джордж ожил и продемонстрировал первые признаки своего участия в этом неполноценном занятии любовью. Его рука резко опустилась вниз и нырнула под ночную рубашку Лизы, под которой не было ни клочка одежды. Лиза от неожиданности ойкнула и случайно отпустила пенис молодого человека, осознав, что она ошиблась насчет мужчины и от этого по ее телу разнеслось что-то вроде электрического заряда, разочарование сменилось на яркий по-настоящему детский восторг. Женщина как можно тише захихикала, чтобы дети в соседней спальне не услышали ее, и полностью расслабила тело, чтобы Джорджу было легче воплощать свои сексуальные фантазии в реальность. Молодой человек стал массировать ее груди, сжимая их с такой силой, что Лиза почувствовала резкую боль, но прерывать Джорджа не стала, побоялась, что тот из-за этого может остановиться.
Мужчина взволнованно провел кончиком языка по губам и, все так же надрывно дыша, в упор посмотрел на женщину, словно спрашивал у нее разрешения.
— Не останавливайся, — прошептала она и провела вспотевшей ладонью по его щеке. — Я не хочу, чтобы ты останавливался.
Джордж широко улыбнулся и впился губами в ее тонкую шею. Лиза не смогла сдержать громкого стона, который огромной звуковой волной заполнил спальную. Молодой человек навалился на женщину всем телом и резким движением вошел в нее. Женщина не сразу поняла, что все это происходит на самом деле, ее охватила по-настоящему чудовищная паника, казалось, что она висит над пропастью в подвешенном состоянии, и нет никаких шансов оказаться на твердой земле. Она ощутила боль, когда член проник в ее тело, но та была приятной, терпимой и отдаленно напоминала приятные ощущения. Лиза обняла худенькими ножками торс мужчины и уткнулась лицом в его напрягшуюся шею, на которой вздулись вены. Таким образом она хотела подавить вырывавшиеся наружу стоны, тяжелое дыхание. Женщина пыталась быть тихой, выпускать воздух маленькими ровными порциями, но тело полностью перестало контролировать себя. Ее голосовые связки действовали совершенно свободно, не желая понижать громкость хотя бы на пару секунд. Джордж пытался ей помочь с помощью поцелуев, но Лиза испытывала смешанные чувства, когда ее стоны, не находя другие пути выхода из организма, проникали в ротовую полость мужчины. Молодой человек явно ничуть не смущался этого, наоборот, его действия усиливались, когда Лиза начинала себя не контролировать, словно таким образом он пользовался ее беззащитностью, чтобы делать с женским телом все, что ему захочется.
Резко его руки опустились на хрупкую шею девушки и сжали с такой силой, что Лиза поняла, что попросту не может дышать, сделать хотя бы маленький глоток воздуха. Она надеялась, что молодой человек отпустит ее уже через пару секунд, но тот лишь продолжал сжимать шею еще сильнее.
— Джордж, — с трудом прохрипела женщина и из последних сил попыталась оторвать его руки ослабшими пальцами. — Джордж… Мне больно… Пожалуйста, отпусти…
Молодой человек быстро заморгал и со смесью ужаса и непонимания уставился на Лизу, которая уже стала терять сознание от нехватки воздуха. Джордж, будто получив серьезный ожог, отпрянул от женщины и в страхе стал смотреть на свои ладони, которые были пугающе красными от сильного напряжения. Женщина стала надрывно кашлять, схватившись за посиневшую шею, и удивленным ошарашенным взглядом оглядела мужчину.
— Прости меня, прости… Это снова происходит со мной… — прошептал он и устало схватился за голову. — Я боюсь себя, Лиза… Не знаю, кто я
Лиза заметила на его глазах слезы, Джордж с трудом сдерживался, чтобы не заплакать. Она была в таком потрясенном состоянии, что просто не могла осознать, что только что между ними произошло. Шея неприятно пульсировала, кожа горела, словно долгое время находилась над открытым огнем и поджарилась до золотистой корочки. Женщина дрожащей рукой потерла болезненное место и прикрыла обнаженную грудь краем одеяла, боязливо поглядывая на Джорджа, который беспощадно продолжал казнить себя, стиснув голову руками.
— Все хорошо, — прошептала она и осторожно дотронулась до его плеча. — Ты просто немного увлекся, такое бывает. Ничего страшного не произошло.
Джордж мокрыми глазами взглянул на нее и нежно провел рукой по ее шее, после чего осторожно коснулся женской кожи холодными губами. Лиза спокойно улыбнулась и прижала мужчину к себе, начав гладить его по мокрым от пота волосам.
— Ты ни о чем не жалеешь? — едва слышно спросила она и повернула голову в сторону Джорджа.
— Нет, — вздохнул он и зарылся носом в ее шею. — Можешь обнять меня сильнее?
— Мой хороший, — засмеялась она и выполнила его просьбу. — Ты такой теплый… — Лиза задумчиво поглядела вдаль и прикрыла глаза. — Не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась. Хочу, чтобы она длилась вечность. Мне так тебя не хватало все эти годы… Ты не представляешь, как…
***
Он не чувствовал прикосновение этих жарких солнечных лучей, они воспринимались, как искусственные, порожденные холодным электричеством. Дневное светило находилось вблизи горизонта, сложно было понять, опускалось оно или поднималось, так как рыжий шар замер в неподвижном состоянии, словно время в этом месте навсегда остановилось. На самом небосводе можно было разглядеть бледные крупицы звезд и полупрозрачный диск луны, которые выглядели настолько большими, что можно было невольно подумать, что небо опустилось вниз, тем самым приблизив к земле необъятную вселенную.
Повсюду росла осока, отдаленно напоминавшая молодую пшеницу. Цвет растений из-за рыжеватого оттенка солнца принял вид золотистого, а капельки воды, застывшие на них в виде миллионов бусинок, сверкали настолько ярко, что походили на светлячков.
Джордж шел вперед, стараясь ступать осторожно, чтобы не ломать стебли и не стряхивать с листьев и цветков драгоценные капли влаги. Вокруг него не было ни холмов, ни даже одиноких деревьев или каких-либо заброшенных строений. Только бескрайнее поле, плоское, как лист бумаги. На небе стали образовываться легкие перистые облака, белые, как свежевыпавший снег, что было странным, так как солнечный свет словно не был в силах передать им свой оттенок.
Молодой человек остановился и прикрыл глаза, подняв свое лицо к рыжему светилу. Он все еще надеялся ощутить его тепло на своей бледной коже, но то по-прежнему оставалось холодным, каким-то безжизненным, будто Джордж стоял посреди большой комнаты, а над ним висела массивная люстра, не излучавшая ничего, кроме света. Ему не хотелось знать, сколько времени он простоял в таком состоянии. Он слышал ветер, шевеление травы и далекий голос птиц — умиротворяющий набор звуков. Но молодой человек желал расслышать что-то другое: голоса людей, музыку привычной для него жизни, хотя бы где-то вдали, за сотни миль от него. К сожалению, Джордж был единственным человеком в этом месте, один среди огромного пространства. Одна лишь мысль об этом сводила с ума, просыпалась паника, участилось дыхание.
Джордж открыл глаза и стал быстро водить глазами из стороны в сторону, продолжал искать какие-то новые детали среди этого однообразного пейзажа. Ничего… Даже птицы, чье пение доносилось откуда-то издалека, не желали показываться, прятались где-то в густой растительности, будто боялись единственного человека среди этого бескрайнего поля. Молодой человек не задавался вопросом, каким образом он здесь оказался, как долго тут пробыл. Его волновало только одно: как ему отсюда выбраться. Неизвестно, куда идти, как быстро бежать. Все вокруг выглядело одинаковым, даже осока имела идеально равный относительно друг друга рост.