Слезы печали
Шрифт:
— Это ведь всего лишь игра, — ответила я. — Если мы забудем текст, все только рассмеются и от этого получат, вероятно, большее удовольствие, чем получили бы от профессионального исполнения, на которое мы в любом случае не способны.
— Моя мать надеется, что сегодня вечером будет объявлено о помолвке, сказал он.
Сердце бешено заколотилось у меня в груди, и я замерла, но он продолжал:
— Она надеется, что Чарльз будет просить руки Карлотты, когда она выйдет на сцену после окончания спектакля вместе со всей труппой. — Он нахмурился
— Я несколько обеспокоен.
— Почему?
— Чарльз изменился. Боюсь, бедная Карлотта понимает это. Вы заметили в ней перемены?
— Мне кажется, она выглядит немного опечаленной. Я не очень хорошо с ней знакома, но, по-моему, она и раньше была не слишком оживленной.
— Карлотта всегда была такой… полная противоположность своему брату. Она очень серьезна и умеет скрывать свои эмоции, но сейчас, я думаю, она чувствует себя несчастной.
— Она действительно хочет выйти замуж за Чарльза, или это заранее запланированный брак?
— Она страстно этого желает, во всяком случае, желала. Но в последнее время многое изменилось.
Я подумала: это с тех пор, как мы приехали сюда. Чарльз явно влюблен в Харриет. Ох, бедняжка Карлотта! Как, должно быть, ей хочется, чтобы мы никогда не появлялись в ее доме!
— Но, возможно, я и ошибаюсь, — сказал Эдвин и сделал характерное для него уточнение:
— Я уверен, что ошибаюсь. Вот увидите, сегодня вечером будет объявлено о помолвке. В конце концов, именно ради этого он и приехал.
Он взял меня за руку и пожал ее. Я была счастлива.
— Вы знаете, — продолжал он, — ведь мне вскоре, видимо, придется уехать отсюда.
— Вы присоединитесь к отцу?
— Нет, поеду… в Англию.
— Это, наверное, опасно.
— Я поеду туда под чужим именем. Мы тайно пересечем Ла-Манш и высадимся в каком-нибудь безлюдном месте. Нам придется носить мрачную одежду, чтобы не отличаться от остальных. Я собираюсь поездить по стране, поговорить кое с кем из тех, кто, по нашему предположению, остался роялистом, узнать настроение народа… В общем, вымостить дорогу для возвращения короля.
— Когда?
— Я жду приказа. В любой день может явиться гонец с сообщением о том, что мне пора отправляться.
— Но уж не раньше, чем мы сыграем спектакль! Он рассмеялся:
— О, не бойтесь этого! Невелика была бы трагедия. Неужели вы думаете, что без меня не обойдутся?
— Да где же я найду другого Ромео?
Он повернулся ко мне и нежно улыбнулся.
— Вы можете найти, — сказал он, — гораздо более достойного кандидата, чем я.
— После всех этих репетиций! Он смущенно отвел глаза:
— Я уверен, что все обойдется. Несомненно, нас предупредят за несколько недель. Но мы должны быть наготове. Такие операции требуют тщательного обдумывания… и репетиций гораздо более серьезных, чем в случае с «Ромео и Джульеттой».
— Я понимаю.
Он вновь взял меня за руку:
— Похоже, вы и в самом деле взволнованы.
— Мне не нравится, что
Он наклонился и поцеловал меня в щеку.
— Дорогая Арабелла, — сказал он, — вы очень добрая и милая. Хотелось бы мне… — Я молчала, и он продолжил:
— Если соблюдать осторожность, то никакой опасности не будет. Мы окажемся в своей собственной стране, и, имея актерский опыт, я вполне убедительно сыграю пуританина, полностью удовлетворенного происходящим вокруг, да и встречаться мы будем с людьми, которые, надеюсь, являются нашими друзьями. Так что у вас нет оснований для беспокойства.
— Как вы думаете, народ действительно мечтает о возвращении короля?
— Именно это мы и собираемся выяснить. Если это так, он вернется, но если народ не на его стороне, то все попытки будут бесполезны.
— Вы хорошо знаете короля?
— Настолько, насколько вообще его можно знать. Карл прекрасный приятель веселый, остроумный, любящий пошутить. Никогда нельзя быть уверенным в том, что он говорит всерьез.
— Вы хотите сказать, что он… ненадежен?
— Возможно. Но я не знаю более обаятельного человека.
— Не объясняется ли его обаяние королевским происхождением?
— Частично, видимо, да. Все готовы обожать короля, а если он к тому же дает для этого повод — ну что ж, тогда любовь к нему растет. О да, Арабелла, я уверен в том, что мы скоро вернемся. Какой же это будет день, когда мы ступим на родную землю!
— Интересно, что мы там увидим?
Он слегка коснулся моей щеки и сказал:
— Подождем — и тогда все узнаем.
Потом мы стали говорить об Англии, какой она нам запомнилась. Наверное, из-за того, что я была вместе с Эдвином, мне вспоминалось только хорошее. Рядом с ним я разделяла его взгляды на жизнь: все обстоит просто прекрасно, а если что-то идет не так, то надо закрыть на это глаза и отказаться признавать неприятные факты существующими. Очень удобное мировоззрение.
Спектакль начинался в шесть часов, а после него там же, в большом холле, должен был состояться праздничный ужин. Следовало только убрать сиденья для публики, расставить столы на козлах и принести с кухни заранее приготовленные яства. Воспользовавшись помощью нескольких конюхов, Харриет с большой изобретательностью устроила так, что часть холла, примыкающая к сцене, была огорожена занавесом, из-за которого актеры могли в нужный момент выходить на сцену. Там же за занавесом должна была находиться Карлотта с текстом пьесы, чтобы подсказывать его забывчивым актерам. Я очень сочувствовала Карлотте. Она старалась казаться веселой, но это ей не очень удавалось, и она выглядела печальной и подавленной. Я знала, что виной тому — поведение Чарльза Конди, и ощущала в этом и свою вину: ведь он охладел к Карлотте с того момента, как поддался чарам Харриет. Я сердилась на Харриет. Стыдно было поступать так, как она, поскольку было ясно, что к Чарльзу Конди она не питает глубоких чувств.