Слезы пустыни
Шрифт:
— Ратиби, иди сюда, я кое-что тебе покажу!
Когда я подошла взглянуть, в чем дело, он выставил ногу и сделал мне подсечку. Как только я упала, он уселся на меня сверху, а Мо прижал к земле мои руки и ноги. Пока Омер скакал у меня на животе и пытался придушить меня, я кричала, предполагая, что это просто шуточная потасовка, хотя и довольно неприятная.
Но крики сразу же застыли у меня в горле, когда я заметила большой, острый разделочный нож, сверкающий на солнце. Я уставилась на Омера, подносившего нож все ближе и ближе ко мне — в глазах его горело яростное безумие. В свои пять лет Омер был бесстрашен и силен
— Помогите! — закричала я. — Помогите! Он меня убьет!
— Я ее отрежу! — вопил Омер. — Тогда мы все будем одинаковые! Мы все будем равны!
Он полоснул ножом, лезвие мелькнуло у моего глаза, и я ощутила ужасный рывок в глазнице. Меня пронзило болью. С торжествующим криком Омер поднял что-то вверх.
— Белая ресница! — воскликнул он. — Я ее отрезал! Я ее отрезал!
Он отбросил в сторону крошечный белый кусочек и повернулся ко мне:
— Теперь я покончу с этим! — кричал он. — Я ее вытащу! Я ее отрежу! Я с ней покончу!
Он снова наклонился ко мне с ножом, и я почувствовала, как страх волной окатил меня. Но внезапно я уловила серое пятнышко сбоку от него, после чего последовал оглушительный треск: бабушкина большая палка огрела Омера по голове. Через миг он с ошарашенным видом лежал на земле. Бабушкина рука рванулась вниз и подняла упавший нож. Когда Мо попытался убежать, она схватила его за волосы и потащила назад.
— Что происходит, во имя Аллаха? — воскликнула она, размахивая ножом. — Ты думаешь, это игрушка, да? Хочешь в ножички поиграть с бабушкой?!
Мо разразился слезами. Через несколько секунд на место происшествия явились мама и отец. При виде ножа они пришли в ужас. Каждый из них приступил к допросу рыдающего Мохаммеда: почему его младший брат пытался убить меня? Что касается Омера, он сидел там, где упал, ошеломленный и смущенный. Бабуля от души его приложила, и он был слишком слаб, чтобы отвечать на вопросы.
Омеру удалось отрезать изрядный кусок моей белой ресницы, но в остальном она оказалась неповрежденной. Отец вздохнул с облегчением, однако неприятные последствия нападения только начались. Мама повздорила с ним, сказав, что отныне он должен будет привозить подарок для каждого из детей, не только для меня. В противном случае Омер может по-настоящему навредить мне — для этого он достаточно зол и достаточно ревнив.
И надо бы отцу прекратить всю эту шумиху вокруг моей белой ресницы, даже если эта ресница и вправду принесла нам большую удачу, а мне — знания. Потом мама обратилась ко мне. Я должна перестать бахвалиться своими подарками и дразнить братьев. Это правда, я их дразнила. С подарком в руках я выплясывала перед Мо и Омером и припевала: «Глядите, что у меня есть! Глядите, что у меня есть!»
Ну отлично, мама выступила в роли миротворца, а как быть со злодеем — Омером? Он-то почему по шее не получил? Ведь это он схватил нож, и подставил мне подножку, и ударил меня в глаз. И тем не менее никто и не пикнул, и я указала на это матери, на что она заявила, что Омер уже получил палкой от бабушки, куда уж еще его наказывать. А как быть с его взрывным характером, они не знали.
Отец и мама были серьезно озабочены. Порой их младшего ребенка, казалось, охватывали приступы яростного безумия, и в такие минуты он казался способным на что угодно. Единственное, до чего родители додумались, — попросить помощи у деревенского факира, ни словом не обмолвившись Омеру.
Факир принес яйцо, покатал его по маминому телу, разбил в чашку и уставился в нее, чтобы выяснить, не сглазил ли кто Омера. Если бы яйцо поглядело на факира дурным глазом, он бы понял, что это порча. Он разбил бы другое яйцо и попытался бы распознать имя. Порой для этого требовалось три яйца. Конечно же, яйца показали, что Омера сглазили.
Факир приготовил для Омера специальный хиджаб под названием мехия: его нужно было выпить. Факир написал на доске несколько стихов из Корана и смыл все написанное в чашку. Воду он перелил в маленькую бутылку, в которую добавил какие-то зелья. Родители поблагодарили факира и вернулись домой. Но Омер, заметив мехию, тут же понял, что к чему, и пить отказался. Его всячески умоляли и угрожали ему, но он не пил. Наконец бабуля потеряла терпение и отправилась за своей большой палкой.
— Пей! Тебе полезно! Пей! — приказала она. — Как же так? Тебе нравится, что ты такой чокнутый, да? Ты думаешь, что нам нравится жить рядом с таким сумасшедшим мальчишкой?
— Посмотри на все это, — возразил Омер, приподнимая подол рубахи и демонстрируя несколько хиджабов, обернутых вокруг пояса. — От них что, был какой-нибудь толк? Нет! А от питья что, будет толк?
— Неблагодарный мальчишка! — вспыхнула бабуля. — Без них ты был бы совсем безумным. А теперь пей, или мне что…
Внезапно Омер схватил бутылку и опрокинул в себя ее содержимое.
— Вот! — заявил он. — Посмотрим, что от этого изменится…
Вскоре после покушения на ресницу я начала испытывать сильные боли в желудке. Меня рвало после еды, я ничего не могла удержать. Бабуля повела меня к Халиме, деревенской знахарке, в честь которой меня назвали. Халима была все так же добра и ласкова. Она помассировала мне живот, бормоча какие-то заклинания, затем принялась мелкими порциями выдувать надо мной воздух, приговаривая:
— Дурной глаз — выходи! Дурной глаз — выходи! Дурной глаз — выходи!
Разогрев на огне фарфоровую чашку, она поставила ее на мой голый живот, перевернув вверх дном, чтобы та припечаталась, и принялась высасывать из меня зло. Я ощутила, как сквозь мое тело струится теплое сияние. После этого рвота ослабла, и вскоре мне стало лучше. По сей день я все еще верю в дурной глаз, в силу хиджабов, знахарок и факиров.
Факиры в нашей деревне были тщательно отобраны общиной. Все они обладали хорошим характером и истинной мудростью, а главное — благословенной способностью пользоваться силой Бога. Это было рискованно, если человек не понимал, как применять Священный Коран в сочетании с древними заклинаниями и другими традиционными законами. Но на каждого хорошего факира всегда находился самопровозглашенный плохой. Эти люди прибегали к опасным и темным силам — черной магии и сатанинским хитростям — для исполнения самых дурных человеческих желаний.