Слезы Тесс
Шрифт:
Неудивительно, что он хотел, чтобы я это сказала. Я опьянела от этих слов. Он был моим. Моим.
Что за жизнь до этого была у Кью, что ему требовалось услышать такое серьезное подтверждение? Какие призраки его преследовали?
Кью сжал пальцы, впиваясь ими в мой подбородок.
— Скажи это.
От его команды я ощутила себя жертвой, которой была, рабыней, выжившей после насилия. Мимолетное осознание того, что он мой, исчезло.
Кью покрутил мой сосок сквозь влажный материал лифчика. От его жестокости моя кожа покраснела, и наружу вырвалось желание
По щекам снова потекли слезы, когда я прошептала:
— Je suis `a toi (прим. пер. фр. – Я твоя).
Прислонившись лбом к моему, Кью тяжело вздохнул.
— Ты снова убежишь? Оставишь единственного мужчину, который хочет тебя больше всех? Оставишь его защиту? — его голос дрогнул от смирения и сожаления, будто Кью ожидал, что я убегу и уже страдал от одиночества.
Посмотрев на него широко раскрытыми глазами, я покачала головой:
— Нет, я больше не убегу.
Его же глаза, наоборот, были полуоткрыты.
— Почему ты так уверена? Разве я тебя не пугаю? Не вызываю отвращения?
Он никогда не вызывал у меня отвращения, и страх, вызываемый Кью, был афродизиаком. Но я не могла этого ему сказать.
— Я больше не убегу, никогда. Je suis `a toi.
Резко кивнув, он протянул руку и расстегнул на мне лифчик. Капельки воды задержались у него на ресницах, пока он хмурился, выбрасывая из душа мое белье.
Он был полностью одетым, в промокшем костюме, а я была обнаженной и избитой, и это еще раз напомнило мне, что мы не были равными. Это был не тот мужчина, который заботился обо мне потому, что любил и хотел меня, он был моим владельцем, приводящим в порядок свою собственность.
Кью прижал меня к плитке так сильно, что я почувствовала боль. Схватив меня за шею, он вызвал во мне панику. Кью опустил барьеры, выпуская свой гнев:
— Ты, мать твою, убежала, сука. Знаешь, как сильно я пытался сделать тебя счастливой? Обладать тобой, пытаясь не сломить? Я по-настоящему сделал тебе больно? Изнасиловал тебя? Причинил ранения??
Он отстранился, будто испуганный тем, что сделал. Продолжая смотреть на меня широко раскрытыми и недоверчивыми глазами, когда я откашлялась и потерла шею. На коже сохранилось воспоминание об его пальцах.
Я дрожала, наблюдая, ожидая новой вспышки. Ожидая, что он меня ударит. После всего я это заслужила.
Кью зарычал, проводя руками по своим гладким волосам.
— Ответь мне, эсклава. Неужели это и правда, так ужасно, принадлежать мне?
Я опустила голову. Я была сбита с толку, когда это касалось Кью. Он не насиловал меня, но подвергнув меня такой ситуации, фактически изнасиловал мой разум, вывернул наизнанку и заставил встретиться с тайными темными желаниями, несмотря на то, что я цеплялась за возможность любить такого мужчину, как Брэкса.
Он мучил меня играми и позволил чужому мужчине запихнуть в меня рукоятку ножа. Он сделал много всего, но ничего настолько же ужасного,
Не знаю почему, но мне нужно было, чтобы он хотел меня!
Я упала на колени, тотчас же вскрикнув, когда раны на них начало жечь от столкновения с плиткой на полу. Я склонилась к его ногам, не в состоянии еще что-то сделать. Он меня ненавидел. Он выбросит меня, и куда я пойду? Кто после всего этого меня захочет?
— Прости, — крикнула я, сделав вдох, когда внутри что-то сломалось. Я глотала сожаления, жалость к себе и поражение, которое меня душило. — Ты обидел меня. Ты меня мучил... — мои слова остановили рыдания. Я обняла себя. — Но я нуждаюсь в тебе!
Я не могла сделать это. Не могла.
Кью не успокоил меня. Он не дал то, в чем я нуждалась. Он просто стоял, демонстрируя власть и наблюдая, как я распадаюсь на части. Куда исчез мужчина, несший меня вверх по лестнице? Мужчина, в котором я нуждалась. Не этот мерзавец. Не этот владелец.
Кью присел, пытаясь взять меня за руки, но я боролась с ним и забилась в угол. Мои спутанные, светлые волосы упали на лицо, защитив от его яростного взгляда.
— Je suis un salaud (прим. пер. фр. – Я подлец), — пробормотал он, почти силком усаживая меня себе на колени. По его костюму медленно стекала вода, когда он прислонился к стенке, укачивая меня. Я хотела согласиться, что он был подонком, но меня ранила боль в его голосе. Он на самом деле в это верил.
Множество ощущений пронеслось во мне, пока он меня держал. Я хотела прижаться к нему, позволить ему шептать и успокаивать меня, а другая часть меня хотела отстраниться, потому что его сострадание было ненастоящим и причиняло еще больше боли. Но я не могла этого сделать. Я была такой слабой, и слезы удерживали меня его заложницей.
Кью погладил меня по спине, вытянув ноги на полу душевой. Сквозь слезы я заметила, что он по-прежнему был в обуви. Разве ему было плевать на все, чем он владел? Нас всех действительно можно было заменить?
Я заплакала сильнее.
Кью прижал меня крепче, продолжая бормотать:
— Ты моя, эсклава. В моей власти. Моя для того, чтобы я о тебе заботился. Моя для того, чтобы я тебя оживил. Я позволю тебе плакать, пока мою, но в тот момент, когда закончу, ты должна прекратить. Ты все поняла?
Я моргнула сквозь слезы, вздрагивая настолько сильно, что едва ли могла ответить.
— Ты должна забыть всё, касающееся событий сегодняшней ночи, и помнить только одно — то, что я для тебя делаю. Все понятно?
Он слегка встряхнул меня.
— Ответь мне, эсклава!
Я кивнула. Это было своеобразным облегчением, подчиниться приказу и забыть. После всего, Кью завладел моим слухом, я просто не могла отвергнуть его приказ, не могла ему отказать.
— Я все поняла.
Резко кивнув, он потянулся надо мной к стеклянной полке, где в ряд были расставлены прозрачные бутылочки. Взяв одну из них, он налил полную ладонь шампуня с тонким цветочным ароматом, и нежно опустил ладони на мою голову.