Слимпериада. Трилогия

Бабкин Михаил Александрович

В противоположном углу зала ресторана, столиков через шесть, сидела девушка и ела пирожное, запивая его чаем – на столе был виден заварной чайничек; ела настолько сосредоточенно, уставясь в свою чашку и не поднимая глаз, что у Семёна не возникло никаких сомнений – на него смотрела именно она. Потому как больше разглядывать Семёна было некому: за другими столиками шла обычная пьянка, кое-где разудалая, с тостами, кое-где тихая, почти интимная – но так или иначе, а для выпивающего люда Семён не существовал.

Видно

девушку было плохо, её угол тоже освещался неважно: Семён лишь смог разглядеть, что у неё длинные чёрные волосы и тонкие музыкальные пальцы. И что на груди у неё ажурный золотой кулон с небольшим бриллиантом посреди – драгоценный камушек то и дело посверкивал острыми лучиками; Семён отвёл взгляд в сторону, подозвал к себе официанта и, расплатившись, направился к себе в номер. Лифта в пансионате не было, откуда в замках лифты – подниматься по лестнице после сытного ужина показалось для Семёна несколько тяжеловатым.

– Между прочим, – доверительно сказал Мар, когда Семён поднялся на свой этаж, – тебя, оказывается, пасут! Видал девицу с золотой побрякушкой на цепочке? Вот она за тобой и приглядывает. Чтоб меня в трубочку свернуло, ежели это не так! Уж я-то знаю, когда смотрят с необязательным любопытством, а когда конкретно следят… Интересно, кто она, та надзирательная девица, на кого работает? Вряд ли на Имперскую службу безопасности, слишком она красивая для обычной наружной слежки… Такие, как правило, у службы безопасности в амурных делах используются – для выкачивания ценной информации. Или для шантажа с тем же дальнейшим выкачиванием…

– Она действительно красивая? – задумчиво спросил Семён, подходя к двери своего номера. – Я не разглядел. Темно было!

– Вполне на уровне, – заверил Семёна медальон. – У меня зрение сам знаешь какое! О-го-го какое!

– Ну и как она выглядит? – поинтересовался Семён, заходя в номер и запирая дверь. – Как?

– Отлично выглядит, – бодро доложил Мар. – Кулон-плетёнка выполнен из золотой проволоки девятьсот девяносто шестой пробы; камушек на полтора карата, огранка стандартная, бриллиантовая, семьдесят две грани… Вроде всё.

– Я же тебя про девушку спрашивал, а не про её украшения, – с укоризной произнёс Семён. – Ты мне о ней скажи!

– Ну-у, – неуверенно протянул Мар, – девушка как девушка. Красивая. С глазами и ресницами. Что ещё можно сказать, даже не знаю…

– Исчерпывающий ответ, – усмехнулся Семён. – Ладно, если она приставлена за мной следить, то мы ещё встретимся! Тогда и посмотрю, какая она из себя, с глазами и ресницами. – Семён направился прямиком в рабочую комнату.

Устроившись в кресле, Семён махнул рукой:

– Давай, Мар, письмо от четырёхугольного! Или что там – вызов, да? Можешь вызывать. Дозволяю.

– Сейчас, – медальон затих, включаясь в линию связи; Семён потёр глаза – работающая магическая линия выглядела для него как рой мух, заполняющий всю

комнату; удовольствия это зрелище ничуть не доставляло.

– Для соединения надо ввести пароль, которым является ответ на вопрос, – деловито сказал Мар. – А вопрос следующий: «Назовите имя-фамилию человека, с которым вы имели дело в Мастерском Мире». Когда назовёшь, тогда сразу пойдёт соединение – учти, говорить надо громко и чётко! А то знаю я эти линии: сам не переврёшь, так они помогут.

– В Мастерском Мире? – призадумался Семён. – Имел дело? А-а, Норти Бук, хозяин ломбарда!

– Погромче, – попросил медальон, – и без добавлений. Только имя и фамилию, про ломбарды не надо.

– Норти Бук! – рявкнул Семён.

– Есть контакт, – обрадовался Мар, – пароль принят, вызов пошёл. Вот-вот картинка со звуком будет! Кстати, для картинки объём нужен, а тут стол мешает, – Семён послушно развернулся вместе с креслом спиной к столу.

Секунд десять ничего не происходило, потом раздался приглушенный звук фанфар и посреди комнаты возник человек, сидящий, как и Семён, в кресле. Вернее, изображение человека и кресла – картинка была полупрозрачной, иногда покрывалась рябью помех, но, в общем, выглядела достаточно приемлемо.

Мастер Четырёх Углов был стар, сух и немощен, а его кресло напоминало медицинско-инвалидное, с колёсиками на ножках и крепежом для капельницы в изголовье. Одет Мастер был в потрёпанный домашний халат и легкомысленную курортную панамку – Семён едва не рассмеялся, увидев её, но вовремя удержался: глаза у Мастера были злые и холодные. Рассмеяться в лицо такому собеседнику означало немедленно нажить себе смертельного врага. А Семён уже давно пришёл к выводу, что серьёзных врагов лучше выбирать сознательно, чем заводить их случайно. Тем более – таких.

– Симеон? – прокаркало изображение. – Ты – Искусник Симеон?

– Я, – не стал отпираться Семён. – А вы – Мастер Четырёх Углов?

Изображение не ответило: Мастер внимательно оглядел Семёна, пренебрежительно выпятив нижнюю губу и щурясь, словно на лампочку смотрел; дышал Мастер часто и хрипло, видимо, у него была астма.

– Молодой ещё, – наконец сказал Мастер, – бестолковый. Зря я тебе вызов послал, не потянешь ты дело. Завалишь.

– Уважаемый Мастер, – начал было Семён, несколько задетый высказыванием собеседника, – я…

– Молчать! – Старик нахмурился и предупредительно поднял руку. – Говорить потом будешь, когда разрешу. – Семён послушно умолк.

– Слушай внимательно, Симеон, – Мастер достал из кармана халата склянку-ингалятор с лекарством, попрыскал себе в рот («Всё же у него астма,» – подумал Семён), закашлялся и спрятал ту склянку в карман:

– В одном Мире, не важно в каком, есть нефритовый кадуцей… Ты хоть знаешь, что такое – кадуцей? – Мастер косо глянул на Семёна и, не дожидаясь ответа, пояснил: