Слишком близко
Шрифт:
Но нервы мои были натянуты до предела. Боясь, что Келер услышат мои шаги, скрип половиц, я продолжала сидеть. И только когда стемнело и стало окончательно ясно, что никого за дверью уже нет, спохватилась о шоколадке.
Я же расстегнула куртку, но не сняла ее, не достала шоколадную плитку из кармана, и теперь имею плохое настроение, и мягкую коричневую размазню в блестящей обертке.
Но что еще обиднее, я, кажется, скоро получу новые проблемы, ведь появление Келера не сулит ничего хорошего.
«Вера, надо уносить
= 23 =
Максим
Понадобилось время, чтобы найти спрятавшуюся Веру, но я справился.
Только теперь, вместо того, чтобы сразу прийти и извиниться, решил понаблюдать, чтобы сделать окончательные выводы.
Меня интересовало: почему она сбежала, обрубив все концы? Обида на родных, на сестру? Какой-то секрет, который я мог проглядеть? Мне хотелось вникнуть в ее жизнь, понять логику поступков, чтобы навсегда закрыть подозрения о ее возможном сговоре с сестрой.
Почти три месяца я наблюдал за жизнью беглянки. И чем больше информации о ней узнавал — тем больше поражался, что есть еще такие девушки, как она: упорная трудолюбивая пони, иначе и не скажешь. А то ведь судил по ее сестре, оказавшейся совсем не такой.
Лена нахально заявилась в мой офис и первое, что мне предложила, для урегулирования спора — отработать свою вину.
— Два взрослых человека всегда смогут договориться, — промурлыкала девица, хлопая густо накрашенными ресницами. А до этой встречи караулила на стоянке, достав меня своей «охотой» до печенок.
Жаль, не довелось увидеть ее лица, когда она получила повестку в суд. Впрочем, не особо и жаль.
— Максим Викторович, курьер доставил цветы, — в кабинет заглянула секретарша.
— Прекрасно, — кивнул я и стал собирать бумаги в папки.
После произошедшего убираю важные договора, докладные записки и документы в сейф. Вроде бы убыток мелкий, зато сколько опыта набрал. Так что если Вера попросит, чтобы я простил ее сестру, кивну головой и постараюсь забыть о случившемся навсегда.
На часах без пятнадцати четыре. Доберусь до ее района, как раз встречу с работы.
Вспомнив, за какие она копейки работает и сколько тратит на житье-бытье, вздохнул.
Вряд ли ей нравится горбатиться за гроши в этой ее дыре. И это, частично, по моей вине.
«Ладно, у нас будет возможность цивилизованно поговорить и разрешить наши разногласия. Она получит место в коммерческой клинике, а я перестану испытывать угрызения совести и думать о подпорченной карме. Идеально!» — так думал я, пока ехал, простаивал в пробках и разглядывал вечерний
Но все пошло как-то не так.
Для начала Вера задержалась на работе. Я ждал и, когда отошел буквально на пару метров от подъезда, чуть не пропустил ее, летящую на всех парусах домой, будто там ее ребетенки, мал мала меньше, с ложками ждали.
Спрятав букет за спину, я решительно шагнул вперед и услышал испуганный вскрик…
— Что вам нужно?! Я ушла! Меня больше нет в жизни вашей семьи!
Она закричала так отчаянно, что я невольно остановился.
Какого хрена?! За кого она меня принимает?!
— Эй, мужик, полегче, — передо мной встал какой-то парень быдловатого вида.
Я молча повернулся к нему боком и показал букет, что скрывал за спиной:
— Куда еще легче? Будь другом, открой подъезд. Я виноват перед дамой, но готов исправиться.
— А-а! — тут же успокоился парень. — Неудачно сходил налево? Тогда цветочков мало — золотишка прикупи…
Хохотнув, он все-таки открыл мне дверь, и я спокойно поднялся на этаж.
Вроде бы быстро, всего лишь на первый, но Вера уже успела спрятаться за дверью.
— Вера, это Максим! Открой, — произнес сдержанно, наклонившись к верхней замочной скважине. Попросил очень доброжелательно, чтобы не возникло новых недоразумений, которых между нами и так случилось предостаточно.
Вера не ответила. Даже не шевелилась за уродливой, тонкой дверью, через которую, казалось, я слышу заполошный стук ее перепуганного сердечка.
— Открой, пожалуйста! — повторил. — Я не причиню тебе зла. Я… извиниться пришел.
Ти-ши-на.
Оставив букет под дверью, я отошел в сторону.
Ну, Макс, светлая голова, что делать? Охренительная ситуация. Никогда еще так не лажал.
Игнорируя жителей дома, входивших в подъезд и выходивших мимо меня, я снова приник к двери.
— Вера, послушай, я был неправ. Я облажался как последний идиот. Но сейчас я хочу все исправить, пожалуйста, поверь мне.
Я говорил и говорил, но все это было только для меня: Вера так испуганна, что, кажется, ничего не слышит, ничего не видит сейчас. Зато мне проговорить вслух свои косяки оказалось очень даже полезно.
Признаваться себе, что я со стороны показался ей моральным уродом, противно. Но я никогда не искал себе поблажек. Конечно, я сам дурак, но… папаша постарался тоже — корчил из себя мегалюбовника.
На моем месте любой другой плюнул бы и зажил дальше. Жизнь суровая штука — если быть мягкотелым, сядут на шею и будут кровушку пить, вот только мне была неприятна сама мысль, что я для Веры стал жестоким гандоном.
То-то робкая мышка сейчас забилась в самую дальнюю комнату и дрожит там, перепуганная. Чем больше я смотрел на ситуацию ее глазами, тем больше злился на себя. Хорошо еще, что все-таки прислушался к интуиции и вовремя остановился.