Слишком большое сходство (сборник)
Шрифт:
– Чего знаешь, чего не знаешь – твое дело. – Замотина с деланой беззаботностью махнула рукой, но напряженный голос, срывающийся на тонкий сип, выдавал волнение. – А вот кто в самом деле может на человека топор поднять – тут уж вопросов нет, тут уж все ясно. Али надо все-таки кому-то голову располовинить, чтоб понятно стало? – Замотина опять уперла кулаки в бока, изогнулась сухоньким телом, чтоб как можно язвительнее, злее звучали ее слова, наповал чтоб убивали. Она стояла как раз в проеме двери, и Деев хорошо видел ее черный силуэт в светлом
– Что тебе сказать... – Женька задумчиво посмотрел женщине в переносицу.
– Давай-давай! – вдруг крикнула Замотина и изо всей силы толкнула Женьку к машине. – Полезай! Не отвертеться тебе от соучастия! Ишь какой!
– И вы, гражданка... – Милиционер взял Замотину под локоток и сделал широкий приглашающий жест. – Будем выяснять обстоятельства. Будем искать виновных.
– Искать?! – Замотина, уже шагнув было к машине, вдруг резко обернулась. – А чего же их искать? Вот они, виновные, в полном составе, тепленькие еще, потому как на горячем их поймали! Каких вы еще виновников хотите искать?
– Разберемся, – миролюбиво сказал милиционер, тихонько подталкивая Замотину к машине. – Во всем разберемся.
Милиционер последним влез в маленький зарешеченный кузовок и с силой захлопнул дверцу.
Милиционер, доставивший Деева, Женьку и Замотину, не говоря ни слова, положил на стол перед лейтенантом туристский топорик. Тот закончил разговор по телефону, не торопясь, с легкой брезгливостью осмотрел топорик, попробовал остроту лезвия, взвесил на руке, словно прикидывая его опасность, поднял глаза на Женьку.
– Ты?
– Да нет, батя вот послабление себе дал, – сказал милиционер.
Лейтенант с удивлением посмотрел на Деева, перевел взгляд на топорик.
– Так... Твой, значит?
– Мой, – резко сказала Замотина, нарушив рассудительное течение беседы. – Мой топорик. А он отнял. У меня. И хотел по голове. Меня.
– Все понятно, – проговорил лейтенант озадаченно. – Покушаемся, значит, на жизнь человеческую? Что вы, граждане, не поделили?
– Дерева, – хмуро ответил Деев.
– Понятно. Дрова, значит?
– Дровами они сейчас стали. А были дерева.
– Снесли нас! – взвился Женька. – Снесли! Поселили в новом доме. Батя вот посадил деревья под окнами. А эта баба порубила. Этим топором порубила. И превратила их в дрова.
– Ага, вон что у вас. – Дежурный с облегчением откинулся на спинку стула. – Выходит, и тебе, батя, тесно стало жить... А я-то поначалу подумал, что ты из свидетелей.
– Он и есть главный задержанный, – пояснил милиционер. – А гражданка эта по причине своей шустрости успела в квартире спрятаться и дверь запереть. Он и начал дверь эту рубить.
– Так за что ты ее? – спросил дежурный у Деева.
– Говорю же – дерева срубила, – хмуро ответил тот. – Я посадил, а она срубила. Рябину.
– Рябину? – удивился дежурный. – Разве можно рябину рубить? – Он недоуменно посмотрел на Замотину.
– Квартиру нам дали, –
– Ну и дела, – протянул дежурный. – Гражданка Замотина, скажите мне, зачем вы срубили дерево, которое посадил папаша? – Подперев пухлую щеку так, что перекосилось все его лицо, дежурный ждал ответа.
– А мне начальство велело! Вот! Начальство. Я что? Я человек маленький.
– Что же вам велело начальство? – невозмутимо продолжал дежурный. – Какие такие указания дало?
– За порядком велело смотреть. Чтоб во дворе было чисто, чтоб жильцы не самовольничали... А то ведь они такие, – Замотина пересела поближе к дежурному, – им только волю дай, они не то что деревья, погреба начнут во дворе рыть. Дом по своему разумению перестроят!
– Ответьте мне, гражданка Замотина, на такой вопрос: давало ли начальство вам указание вырубать деревья? А если такое указание было, кто именно его вам давал?
– Господи! – Замотина всплеснула сухонькими, обезьяньими ладошками. – Да при чем тут деревья! Речь идет о другом – могут жильцы вытворять все, что заблагорассудится, или им нужно давать какой-то отпор! Это же кулацкие замашки! Сегодня они деревья понатыкают, а завтра на газонах картошку начнут сажать! – Замотина приблизилась вплотную к дежурному. – Попомните мое слово – начнут деревьями, а кончат грядками.
– Очень даже может быть. – Дежурный положил плотную ладонь на листки протокола. – Но меня интересует другое – был приказ рубить деревья или нет?
– Коли б приказ был, – проговорил Деев, – то не пришлось бы ей средь ночи, в темноте по кочкам прыгать да от людей прятаться.
– Деревья должны быть посажены в ряд, одной породы, одного возраста, одного роста. – Замотина загибала перемазанные землей пальцы, перечисляя обязательные условия посадки.
– Значит, приказа не было? – Дежурный склонил голову к столу, готовый повторить этот вопрос еще десять, сто раз, пока не получит четкий ответ для протокола. Замотина посмотрела на него с нескрываемой жалостью, соболезнующе покивала головой.
– Если бы мы все делали только то, что нам приказывают... – начала она и замолкла, подыскивая слова, которые бы сразу поставили на место этого настырного лейтенанта.
– То что бы тогда случилось?
– Хм, – Замотина нервно улыбнулась, поерзала возмущенно на жестком стуле, – будто сами не знаете.
– Понятия не имею, – простодушно ответил дежурный. – Я не понимаю, что же плохого, если все мы будем в меру сил и способностей выполнять указания руководства? Дело от этого только выиграет. Поэтому я, например, – дежурный говорил все тише, но голос его окреп, – стараюсь сначала выполнить то, что обязан по службе, а уж потом проявлять инициативу, творить, выдумывать, пробовать.