Слишком много блондинок

Хендерсон Лорен

Нетрудно догадаться, что я проснулась в пять утра, испытывая огромную жажду, и, дыша чесноком, как огнедышащий дракон, открыла рот, чтобы влить в него немного воды. Я упала на диван и поджала губы, чтобы не задохнуться во сне, после чего снова впала в сон. К сожалению. Я не задала себе труда принять позу, не позволившую подставить лоб известным выходкам моего дивана, в результате чего утром обнаружила на щеке круглый оттиск одной из пружин, которая уже давно пыталась выбраться на свободу.

Лучше не комментировать состояние, в

котором я очутилась утром - достаточно вспомнить, что мой побег от реальности увенчался успехом. Предыдущим вечером я старалась ни о чем не думать, а утром меня хватило всего лишь на полоскание рта - я должна была стереть ощущение, что туда коварно ворвались две головки чеснока и устроились жить. Само собой разумеется, что я приняла солфадеин. Если бы я была верующей, точно поклонялась бы именно Святой Солфадеине, королеве мигреней, святой от этих ужасных, пульсирующих головных болей. В каждой капсуле, несомненно, содержалась капля ее благословенной крови.

Через некоторое время я решила накраситься и причесаться, чтобы хоть как-то поправить свое самочувствие. К счастью, после большой воскресной уборки квартира выглядела в меру аккуратной, поэтому, по крайней мере, меня не втянул в еще более глубокую депрессию тот факт, что я неряшлива и примитивна. Потом я снова завалилась на диван и постаралась лежать без движения. Помогло, по крайней мере, немного. Время тянулось медленно.

В два часа раздался звонок в дверь. Я была почти уверена, что в этот раз не заказывала пиццу, но чувствовала себя сносно, и голод начинал подавать мне признаки жизни, поэтому я приложилась к глазку. И тут же об этом пожалела.

На лестнице стояли: Фелиция Бортше, Дугги Саттон, а также господа Эшли, точно в такой очередности, словно установили заранее определенную иерархию. У меня мелькнула мысль, что, может, лучше будет, если я вернусь на диван и полежу там тихонько, пока они не уйдут, но Фелиция смотрела в глазок с такой миной, словно знала, что я стою за дверью. Деформированность картины в хрусталике создавало впечатление, что она смотрит мне прямо в глаза, поэтому - ослабевшая и неспособная к борьбе - я не смогла ей противостоять. Послушно открыла дверь.

Они заполнили коридор подобно прибою - Фелиция, ясное дело, была во главе. Она казалась антропологом, который водит группу посетителей смотреть на очаровательное, хотя и примитивное племя.

– Сэм, милая, ты получила мое сообщение? – воскликнула она, хватая меня за руки и целуя в щеки. Запах ее парфюмерии окутал меня и прочно осел на моем теле. Я подумала, что нужно будет искупаться.

– Чудесно! Бетти, Джим, входите скорей! Разве здесь не в точности так, как я вам говорила?

Она сделала характерный жест рукой. Несомненно, имела в виду жилье, а не статую.

– А Сэм спит на антресоли, это там, видите лестницу? Это так новаторски, правда?

– Интересное соседство, - отозвался Джим Эшли. – Тюрьма, я имею в виду.

– Видать, вы ехали

через Холлоуэй, - сказала я.
– И любовались английскими окрестностями.

Улыбнулся. По крайней мере, так мне показалось, потому что он слегка расслабил сжатую нижнюю челюсть, а в уголках его глаз появились морщины. Джим Эшли олицетворял мое представление о том, как выглядят сильные, молчаливые герои романов, когда начинают уже приближаться к пенсии. Бетти представляла, наверно, его дамское дополнение.

– Но тюрьма находится на достаточно большом расстоянии отсюда. Сэм не живет ведь при тюрьме.

Она улыбнулась мне, ее искусственно подтянутое накрашенное лицо контрастировало с дружелюбным характером. Волосы ее были взбиты в высокую прическу, как для приема. Было очевидно, что их немного, однако соответствующие пряди были разделены каким-то суперлаком, эффективным как клей. Я подумала, что она с ним делает ночью. Лак выглядел так, словно смыть его можно было только каким-то промышленным растворителем.

Я почувствовала себя обязанной оказать гостеприимство.

– Выпьете чаю?
– спросила я в надежде, что они откажутся. Я была уверена, что скормила весь сахар сержанту.

Предложение было принято с восторгом. Фелиция, антрополог, заплодировала, словно я только что выполнила какой-то необычный фокус и обратилась к супругам Эшли:

– А что я говорила! Традиция есть традиция! Это их национальный напиток. Когда я захожу в галерею, Дугги всегда вежливо предлагает мне чашку чая! – Ослепительно улыбнулась мне.
– Нет, сердечно благодарю.

Эшли тоже отказались. Я взглянула на Дугги. Стоял под статуей, слегка склонив голову на бок, он также был одет, как на прием; даже цепочка к часам была та же самая. Несомненно, чувствовал себя свободно в твидовом пиджаке и фланелевых брюках - Фелиция назвала бы это, по-видимому, классическим английским нарядом джентльмена. Дугги, наверно, обращал внимание на ее слова. У меня создалось впечатление, что это их стиль жизни.

– Вещь!
– сказала Фелиция, проследив за моим взглядом. Сделала несколько шажков в сторону мобилы, ее движения ограничивала короткая, облегающая юбка. За ней шла Бетти Эшли, но Джим остался на месте. Я уже давно признала в Джиме умного парня, со своего места он видел статую во всем величии и не рисковал повредить затылок.

Еще не были смонтированы провода, которые поддерживали экспозицию, но и так в тот день не дуло, поэтому она не могла двигаться. Дугги отстранился немного и прищурил глаза с миной знатока. Штанины его брюк потирались одна о другую – неизвестно, почему я сцепила зубы. Ужас. Я уныло огляделась вокруг в поисках пустой бутылки водки; мне не удавалось вспомнить, то ли я выбросила ее в мусор, то ли она всеэто время лежит неподалеку от дивана, вопя «алкоголичка». Я не видела ее с того места, где стояла, но не хотела шелохнуться и тем самым обратить на себя внимание.