Слишком много колдунов
Шрифт:
— Ты совсем их за идиотов держишь, — ответил Питер язвительно, хотя в душе его царило облегчение. — Они же всё-таки неглупые люди, отвечают за науку.
— Научный доклад с украшением, — сказал Аслан. — По-моему, очень достойно. Чем плохо?
— Тем, что я этого не хочу, — мрачно ответил Жак.
— Нони сама всё решила. И ты знаешь, что именно.
— Знаю, знаю. Пит просто пользуется тем, что я не могу с ней говорить прямо, без переводчика. Без него то бишь.
— Как ты смеешь такое говорить? — возмутился Питер. — Ну и вообще. Почти месяц так-то
— А! — Жак махнул рукой. — Ну вас. И как ты вообще собираешься приплести её к своему дурацкому эффектусу?
— Мой доклад не дурацкий, — с достоинством ответил учёный. — Он перевернёт все представления о древних, принесёт в Академию новые деньги, а с меня снимут штрафы и выговоры.
— А-а, вот оно что! — сказал Жак. — Так бы сразу и сказал. А постоянным заведующим кафедрой тебя не назначат?
— Возможно, — признал Питер. — Скорее всего.
— Прямо камень с сердца, — сказал Жак. — Ты, оказывается, просто пещерный карьерист. Это я понимаю и даже приветствую. А эффектус — это я не понимаю и, конечно же, не приветствую.
— Я не знаю, что ты там себе вообразил, — сказал Питер. — Она просто выйдет после того, как я закончу, и слушатели будут задавать вопросы мне и ей.
— Она будет одетая? — спросил Аслан и ловко, почти не меняя позы, уклонился от ботинка, который немедля швырнул Жак. Ботинок тяжко шлепнулся у входной двери.
— Разумеется, — сердито ответил Питер. — Это будут научные вопросы. По теме доклада.
— Ага, как же, по теме, — сказал Жак. — «Что вы думаете об энергетике древних и замужем ли вы». «Как вы оцениваете прогресс и что вы делаете сегодня вечером».
— Ты меня поражаешь, независимый куратор, — произнёс Аслан. — Уж не ревность ли это?
— Я защищаю её честь и достоинство, — сказал Жак. — В отличие от вас.
— Сделаю тебе пропуск на конференцию, — пообещал Питер. — Будешь охранять её на месте.
— Мне тоже сделай пропуск, — потребовал Аслан. — Я тоже буду её охранять. От вас обоих.
— Так о чём твой доклад? — повторил Жак сварливо.
2
…Питер закончил, закрыл папку с докладом, полюбовался на доску, увешанную графиками и исписанную мелом.
— Ну, примерно вот так и расскажу.
Жак и Аслан молчали. Через полминуты Питер обеспокоенно спросил:
— Эй, вы чего?
— Они были сумасшедшие, — проговорил Аслан. Глаза у него были расширенные, он смотрел в одну точку куда-то мимо доски. — Напрочь.
— Гении, — поправил Жак. — Титаны.
— Мне не верится, если честно, — голосом кающегося грешника сказал эвакуатор. — Там, вообще, всё правильно? — Хотя выкладки с формулами и графиками были у него перед глазами. Питер вытер руки от мела тряпкой, поправил свой парадный галстук и, прокашлявшись, ответил:
— Да. Всё правильно.
— КПД сто двадцать процентов, ты про это? — спросил Жак, крутя в пальцах карандаш. — Ну да, я прикинул тут. Если хотя бы на пять процентов ниже — то двигатель получается нерентабельным.
— Ну ещё бы. Стоимость топлива…
— Стоимость топлива я взял из работ
— О-о, — Жак кивнул. — Авторитетно.
— Ты читал Виннэ и Пеллье?
— Нет, — сразу ответил Жак. — Я верю твоей придыхающей интонации, когда ты произносишь эти фамилии.
— А такое вообще бывает — КПД больше ста процентов? — спросил Аслан. — Что нам говорит господин Лавуазье и его закон сохранения?
— Если считать как у него, то теоретически — да, бывает. Сравнительная формула.
— А теперь — и практически, значит, — сказал лейтенант эвакуации. Он все еще пребывал в некоем остолбенении.
— Исторически, а не практически, — сказал Жак. — Рабочего экземпляра двигателя у нас нету. И скорее всего, не будет.
Они помолчали. Затем Жак, который был наиболее практичным, сказал:
— Значит, после этого, — он кивнул на формулы, — эти деревянные лбы из министерства сидят с разинутыми ртами…
— Как мы сейчас, — вставил Аслан.
— …как мы сейчас. А ты, не спеша, скромно опустив глазки, говоришь… Что ты говоришь? — спросил он у Питера.
Тот снова прокашлялся.
— Дамы, господа, — начал он негромко, но очень торжественно, — это еще не конец моего доклада. Позвольте представить вашему вниманию, — здесь его голос ликующе зазвенел, — живую свидетельницу эпохи великих, эпохи гениев, эпохи титанов!
— …и полных психов, — пробормотал Аслан. Жак сделал ему страшные глаза.
— Нони Горовиц! — провозгласил Питер и начал хлопать ладонью о папку с докладом.
— Как в цирке, — пробурчал Жак, не удержавшись. — «Нони Горовиц и вопросы из зала».
Аслан, в свою очередь, показал ему кулак.
— Who’s calling me? — раздался голос сверху. Женский голос со странным мягким выговором, который вызывал у Питера смутные воспоминания о другом голосе; о тепле; о веселье; о беззаботной радости. Все трое подняли головы. У дверей большой комнаты на втором этаже, опершись на перила, стояла свидетельница эпохи титанов, древняя, но очень молодая девушка, проспавшая в саркофаге без малого триста лет, но, похоже, сохранившая свежесть облика и восприятия... Опять она мне снится, думал Питер, за что же мне это, почему. И опять ранит моё сердце, думал Жак, снова и снова, и знаете что? — а пусть так будет всегда. Аслан же просто смотрел и ни о чем не думал, ни мыслишки не было в его смуглой голове, лишь на лице у него проступало странное выражение, как будто он только что вспомнил нечто очень важное.
— Спроси её, как ей моя комната, — сказал Жак.
— Твоя? — удивился Аслан.
— Кто там живёт, того и комната, — ответил свободный финансист.
— В данный момент там живёт мисс Нони, — учтиво, но твёрдо заметил Питер. И спросил по-английски: — Жак спрашивает, как вы расположились.
— Не очень, если честно, — ответила Нони. — У вас тут многого не хватает.
— Что она говорит? — озабоченно спросил Жак. — Что-то не так?
— Не говорите ему, — попросила девушка Питера. — И Аслану тоже не говорите.