Слишком много щупалец
Шрифт:
Она ни разу не сбилась по пути наверх.
Очередная лестница привела нас к открытому люку, и мы вылезли на поверхность рядом с вертолетной площадкой.
– Уйдет, гад! – воскликнул Бартоломью.
Над Фьяроем занималось неспешное норвежское утро, ползли облака, моросил дождь. А на ВПП с нарастающим рокотом раскручивался винт маленького сине-белого вертолета.
– Уйдет, – подтвердил я, – у нас даже пистолета нет. Или ты, Ангелика, что-нибудь предложишь?
Но белокурая бестия лишь пожала плечами – тут и она была
Вертолет поднялся и с наглой неспешностью устремился к Большой земле. Но в этот момент Фьярой качнулся, недра сделали злобную отрыжку. Море выплюнуло водяной жгут толщиной с бочку, и тот с изящной легкостью сбил сине-белую машину на лету. Та легла набок, несколько раз крутанулась и резко пошла вниз, оставляя хвост темного дыма.
– Падает! – радостно заорал я. – От большого босса не уйдешь!
Природа не способна восстать против законов физики и выбросить на тридцать метров вверх язык воды. Зато обиженный собственным поклонником Пожиратель Душ в состоянии соорудить такой фокус.
Остров дрогнул во второй раз, когда вертолет подобно метеориту врезался в землю. Взметнулось оранжевое пламя, по склонам холма, на котором стоял особняк Шоррота, побежали трещины.
– Ай-яй-яй! Землетрясение! – воскликнул Бартоломью. – Надо уходить отсюда!
– Надо, – согласился я, – но сначала проверим, что с нашим лысым «другом».
И мы отправились туда, где пылали остатки летающей машины.
– Тут невозможно выжить, – сказала Ангелика, когда мы остановились, не дойдя до нее метров двадцати. – Жар…
Она осеклась, а я испытал желание протереть глаза, поскольку в огне и дыму кто-то замаячил. Раздвинув черно-алые языки, точно обыкновенные занавеси, на чистое место выбрался Хаим Шоррот, облаченный в дымящиеся лохмотья, но сам совершенно невредимый, без единого ожога.
Желание протереть глаза сгинуло, возникло другое – срочно опустошить желудок.
– Ну надо же… – голос Антона прозвучал слабо. – Ну и красавец.
А я вспомнил слова Твардовского, произнесенные в самой старой гостинице Кракова: «Теперь Джаван не таков, как обычные люди. Он даже не таков, как я». И не просто вспомнил, а осознал, что именно имел в виду сивобородый колдун с червяками в волосах.
Предводитель сектантства лишь очертаниями тела напоминал человека, плоть же его была черной и бархатистой, как шкурка крота. По ней пробегали уродливые вздутия, местами торчали сосочки и жгутики, некоторые из них пульсировали и шевелились. На животе, там, где у людей находится пупок, имелось круглое пятно цвета спекшейся крови, а на нем выделялись образующие сложный рисунок шрамы.
Похоже – та самая Печать.
И исходящая от Шоррота вонь была такой, что пробивалась даже через смрад горевшего вертолета.
– Опять вы, – прохрипел наш лысый «друг». – Уйдите с дороги. Вы не в силах причинить мне вреда.
– Это мы сейчас посмотрим, – сказала Ангелика и решительно зашагала к главе Церкви
– Тебе лучше не глядеть, – я взял Бартоломью за плечи и аккуратно развернул его.
Когда девушка, которая тебе нравится, убивает голыми руками, это может уничтожить самое сильное чувство. А наша валькирия вошла в боевой режим, это я понял мгновенно.
Шоррот, вместо того чтобы задать стрекача, вскинул руку и собрался колдануть. Но Ангелика не дала ему ни единого шанса. Она оказалась рядом со старым уродом, нежно обхватила его за голову и сделала одно быстрое движение. Хрустнуло, и черное вонючее тело мешком повалилось наземь.
– Готово, – сообщила шпионка звенящим голосом. – Теперь отнесем его в ангар и сожжем.
Фьярой качнуло в третий раз, одна из скал, прикрывавших ближайшую позицию самоходной артустановки, с треском рухнула. Из пункта связи выскочили два мужика и, даже не глядя на нас, рванули к причалам.
– Смотри-ка, кое-кто на поверхности остался, – сказал я. – А нам надо бы поспешить.
В этот момент из ведущего в подземелья люка выбрался Харальд. Оглядевшись, он побежал к нам, и когда приблизился, стало ясно, что вид у него ошарашенный.
– Я его отвязал, – сообщил коллега, – а потом там все рушиться начало, и он в трещину упал.
– Судьба… – вздохнул я и похлопал Харальда по могучему плечу. – Зато мы вон какую рыбу поймали!
– Быстрее! – прервала меня Ангелика. – Остров скоро развалится…
В ангаре, куда мы оттащили неэстетичное тело Шоррота, обнаружилось несколько бочек с авиационным горючим. Мы вскрыли одну из них и принялись лить резко пахнущую жидкость на труп. Оставшиеся бочки расставили кружочком и сделали «дорожку» из керосина до самых дверей.
– Уходите, – велела белокурая бестия. – Метров на тридцать, а то и дальше. А я подожгу.
Чем она собралась подпаливать все это дело, я не знал, но спрашивать не решился – больно уж свирепой выглядела в этот момент наша шпионка. Мы отбежали на указанное расстояние и шлепнулись на землю, которая тряслась почти беспрерывно. В дверном проеме вспыхнуло пламя, и Ангелика рванула к нам с такой скоростью, что гепард сдох бы от зависти.
Она оказалась рядом, и тут ангар сказал «умф» и развалился.
Фонтан огня ударил к холодным небесам, взрывная волна покатилась в стороны. Пламя осело, на смену ему пришел дым. Черный столб заколебался, очертания его исказились, образовали человекоподобный силуэт. На мгновение мне показалось, что на меня смотрит Шоррот, только высотой двадцать метров.
Но затем налетел ветер, разорвал дымный столб в клочья, и видение исчезло без следа.
– Все, уходим, – Белокурая бестия легко вскочила на ноги. – К катерам, быстрее!
На эти двести метров я потратил больше сил, чем на целую ночь пьянства и разврата. Последнюю четверть дистанции не бежал, не шел, а плелся, точно престарелый паралитик.