Слишком много убийств

Маккалоу Колин

Сильвестри слушал с серьезным и невозмутимым видом. Когда Кармайн выдохся, комиссар улыбнулся и кивнул с невероятным самодовольством.

— Сегодня утром мне звонил Джордж Эдгар Гувер. Он очень доволен, что дело «Корнукопии» благополучно разрешилось, и будет чрезвычайно счастлив, если полицейское управление Холломена признает это заслугой ФБР. Ну, я решил подыграть, прикинулся этаким туповатым провинциальным копом и ненавязчиво ввернул свои условия. Я ничего не буду иметь против их заслуг, а также против финансирования ФБР группы Микки Маккоскера. Гувер с радостью согласился. — Сильвестри фыркнул, невероятно

гордый своей находчивостью. — Поэтому, капитан Дельмонико, у нас вырисовываются две лейтенантские вакансии: и для Эйба, и для Кори. Наконец-то в управлении будет достаточно детективов.

— Я готов вас расцеловать!

— Даже не думай.

— Джон, вы должны сами сообщить им об этом.

— Ты уже знаешь, кого возьмешь в свою группу?

— Одна кандидатура есть. Ваша племянница Делия, если она готова поступить в полицейскую академию.

Сильвестри раскрыл рот:

— Делия? Ты серьезно?

— Абсолютно. Она блестящий детектив, неразумно держать ее в секретарях.

— Она уже не молодая и слишком толстая.

— Уверен, она справится. У нее ваша хитрость и смекалка. Ей не нужно быть Геркулесом, достаточно быстро бегать и иметь навыки рукопашного боя. Захочет — научится. Из академии она вернется в мою команду.

— А как быть с парнями Ларри?

— Разделим их. Одного отдадим Эйбу, другого Кори. Так у нас всех будет по одному опытному детективу и по новичку из числа кандидатов.

— Боюсь, у Делии могут появиться враги.

— Вряд ли. Ведь мы и так возьмем на должности детективов не двух, а трех претендентов.

— Никто не поверит, что она — полицейский! — воскликнул Сильвестри.

— Придется.

Какие замечательные новости! Кармайн сел в «фэрлейн» счастливым человеком. Лето почти наступило, хотя настоящая жара начнется не раньше Дня независимости — через шесть недель.

Он выехал на извилистое 133-е шоссе и снова направился к особняку Филипа Смита. Проезжая по подъездной дорожке, Кармайн заметил в саду признаки активных поисков — ямы, канавы, кучи земли.

— Других тайников не нашли, — сообщил ему специальный агент Тед Келли. — Вы, холломенские копы, нас опередили. Отличная работа!

«Наконец-то федералы уберутся в свои фэбээровские пенаты, — подумал Кармайн, нажимая кнопку звонка. — Никто не будет рад этому больше, чем Уол Грирсон».

Натали Смит открыла дверь, приложила палец к губам и провела Кармайна вниз по ступенькам, на лужайку, в нескольких метрах от ближайшей ямы, прорытой ФБР

— Они поставили в доме микрофоны, — пояснила она.

— Почему вы решили, что я захочу поговорить с вами без федеральных ушей?

Она заулыбалась, ее немыслимо голубые глаза превратились в щелочки.

— Верный Стравинский, — сказал он.

Ее глаза расширились.

— Стравинский? Кто это? Композитор?

— Вы, миссис Смит. Больше некому.

— Вы меня арестуете?

— Нет. У меня нет никаких доказательств.

— Тогда почему вы говорите, что я — какой-то Стравинский?

— Ваш муж пуританин, со строгими принципами. Женщины вызывают в нем сильные чувства — ненависть к проституткам и глубокое уважение к вам, своей жене. Поэтому кажется странным, что он как будто бросил вас на произвол судьбы. Филип Смит знает,

вы в состоянии позаботиться о себе сами. Как и Стравинский. Кто еще может быть верным Стравинским, кроме вас? Кто разделяет дни и ночи Филипа, его мысли, надежды, планы? Кто мог исполнить роль Джошуа Батлера в Парацельс-колледже? И почему Стравинский не избавился от тела Эрики сам? У него недоставало сил. Их едва хватило на установку медвежьего капкана. Зато он мог удержать подушку на лице старухи и ввести иглу в вену спящей женщины. Он сумел выглядеть так устрашающе, что был в безопасности на улицах Гарлема, когда подбирал профессиональных киллеров. Это вы, миссис Смит, вы! Не трудитесь отрицать. Вы — настоящий мастер маскировки. Вы умеете перевоплощаться.

Она отвела взгляд и поджала губы.

— Так что вы собираетесь делать со Стравинским, дорогой капитан?

— Советую ему срочно покинуть страну — не сегодня, так завтра. У вас наверняка припрятаны деньги, оружие, документы. Воспользуйтесь ими!

— А если я захочу остаться с Филипом?

— Я буду постоянно у вас за спиной, миссис Смит. Думаете, я забыл, что вы пытались убить мою дочь? Я помню. Это не дает мне покоя. Я бы убил вас собственными руками, но слишком дорожу своей семьей.

— И, тем не менее, вы дадите мне уехать?

— Я не имею права вас задерживать.

— Я тоже из КГБ, — сказала она, уставившись на Норт-Рок.

— Как вас примут в Москве?

— Как-нибудь выкручусь.

— Значит, уедете?

Ее плечи сгорбились.

— Если мне позволят проститься с Филипом, уеду. Он будет не против.

— Вам будет что порассказать в Москве!

— Вы действительно не оставили бы меня в покое, — произнесла она медленно. — Да, я уеду. Завтра же.

— Скажите мне как. Для порядка.

— Я пришлю вам телеграмму: «Привет из Монреаля тчк Стравинский». Конечно, я бы могла устроить, чтобы ее послал кто-то другой, но моя патриотическая миссия в Америке выполнена. Пора домой.

— Спасибо, телеграмма меня устроит.

Единственное, что огорчало Кармайна, — злодеяния Стравинского останутся безнаказанными. Сегодня миссис Смит посетит больницу и попрощается с супругом. Он, как хороший агент КГБ, пожелает ей удачи. Магнитофоны федералов зафиксируют, как безутешная жена сообщает мужу, что психиатр помещает ее на несколько дней в частную лечебницу в пригороде Бостона. Она купит билет на самолет до Логана, однако не полетит на нем, а пересядет на рейс до Монреаля. И прощай, верный Стравинский. Безжалостная убийца, но действительно преданная. Невысокий рост, бесформенная фигура, жутковатое лицо. Но прежде всего — эти пронзительные, сверхъестественно голубые глаза. Женщина-гротеск.

Пришел черед нанести последние визиты и поставить точку во всей этой отвратительной истории. Возможно, этого требовало патологическое любопытство капитана.

Кармайн поднялся на тридцать девятый этаж здания «Корнукопии» и нашел Уолли Грирсона в бывшем кабинете Дезмонда Скепса. Смотрите, что вы со мной сделали! — сердито встретил его Грирсон.

— О, вы в костюме и при галстуке, — сострадательно сказал Кармайн.

— Можно подумать, вас это волнует.