Слишком поздно
Шрифт:
Через неделю после стрельбы пациент открыл глаза, моргнул и спросил: «Где я?»
Всё это согласно данным полиции штата, которая занимается этим делом. В прессу не просочилось ни слова из этой информации. Они перевезли пациента в одно из секретных мест, якобы для реабилитации перед началом судебного производства.
Но один из полицейских рассказал мне, что когда Райан вышел из комы, то поведал очень интересные вещи, которые стоило тщательно изучить, перед тем как бросать его на съедение публики и системы правосудия.
Али Нур — полицейский, который
— Вы — доктор Атлас Спенсер? — произнес он, заглянув в свой навороченный телефон.
— Да, — ответил я.
— Замечательно. Райан Ванн был вашим пациентом. Верно?
Я напрягся.
— Я не собираюсь обсуждать это с прессой, — сказал я, скрываясь от него в своём кабинете. — Хорошего вам...
Он вытянул руку и придержал дверь, которую я пытался закрыть. Этот властный жест заставил меня выслушать его.
— Давайте поговорим внутри, — попросил он.
Он объяснил, что работает в полиции штата, а потом позволил мне изучить удостоверение личности и позвонить двум своим начальникам. Он также объяснил, что девять месяцев назад Райан Ванн вышел из комы.
— Но в газетах ничего об этом не писали, — сказал я.
— Мы держим это в секрете. Хотим, чтобы он закончил процесс реабилитации и научился заново говорить. Мы также хотим пообщаться с ним до того, как начнется суд Линча41. Хотим выяснить, почему он это сделал. — Полицейский на мгновение прикусил внутреннюю сторону щеки, а потом продолжил. — Находясь в полубессознательном состоянии, Райан кое-что сказал... Но как только он пришел в себя, то прекратил разговаривать. На сегодняшний день он достаточно хорошо себя чувствует, чтобы ему можно было задавать вопросы.
— Интересно, — осторожно произнес я. — И как это связано со мной?
Нур уселся в кресло и сложил руки на коленях.
— Он сказал, что будет разговаривать только с вами, доктор. Так что вы на это скажете?
Что можно ответить на такое предложение? Очевидно же, что я согласился. Это возможность, которая выпадает лишь раз в жизни. Я буду уже не просто психологом, доктором Атласом Спенсом. Я стану криминальным психологом, который консультирует полицию штата. Кто знает, это дело может стать одним из многих.
Я не видел пациента много лет и понимал, что он, конечно же, изменился. Тем не менее, мне не удалось сдержать удивленный возглас, когда Нур и ещё один полицейский привели меня в палату Райана. Я зашел в маленькую белую комнату, больше похожую на тюремную камеру. Кровать, раковина для умывания и туалет — вот и всё что составляло её содержимое. Райан сидел на кровати лицом к стене. А может быть к окну. Почти под потолком находилось маленькое окошко. «Голое», как вы понимаете. Не думаю, что он мог что-то в него видеть. Но, вполне возможно, что ему просто нравилось смотреть на него и представлять, как легкий ветерок ласкает его лицо.
— Добрый день, Райан, — сказал я.
— А сейчас день? — повернувшись, поинтересовался он.
Его речь была какой-то заторможенной. Ему явно было тяжело говорить, потому
— Иногда за этим сложно уследить.
Он казался нормальным и это удивило меня больше всего. Райан был заросшим и болезненно худым. Правой рукой, он безостановочно отбивал какой-то ритм на колене. Вторая же, левая, свисала вдоль тела. Скорее всего, она была частично или полностью парализована.
— Сейчас три часа дня, — ответил я. — Слышал, ты хотел поговорить со мной.
— Да, — согласился он. Это так не похоже на воинственно настроенного мальчика, которого я помню.
Я придвинулся ближе, как можно ласковее, улыбаясь ему.
— Ну так давай поговорим. Как у тебя дела?
Больше он не сказал ни слова.
Это больше похоже на Райана Ванна, которого я помню.
Глава 14
Алейн осталась у меня ночевать. Ещё раньше она притащила сумку со сменой одежды и зубную щётку, так что её намерение находиться постоянно рядом было довольно серьёзным.
— Завтра очередь Майкла, — сказала она, а потом ткнула пальцем мне в лицо. — И никаких ночевок с ним, юная мисс!
Я закатила глаза. Алейн ещё не целовалась с мальчиками и, насколько я знала, не планировала подобного в ближайшем будущем. Это объяснялось не столько отсутствием возможностей, сколько нежеланием. Да и в хоре, где она проводила большую часть времени помимо школы, не было гетеросексуальных парней. Также как и на уроках вокала. Несколько раз я слышала, как она поет; от её голоса мои руки покрывались мурашками.
Алейн быстро заснула на водяном матрасе, который я вытащила из кладовки. Постепенно её дыхание сменилось храпом и редкими вскриками. Вытянувшись на кровати, я наблюдала за ней: у неё подергивались веки, а уголки рта поднимались то вверх, то вниз, как будто она пыталась улыбнуться, — или закричать.
Когда мне надоело лежать и пялиться на Алейн и на потолок, я выбралась из кровати и на цыпочках пробралась в коридор. Из-за двери родительской спальни доносился приглушенный шум работающего телевизора. Я никогда не стучалась к ним, чтобы спросить об этом, но у меня такое ощущение, что они тоже не слишком много спали за последний год. Да даже если бы постучалась, они навряд ли бы что-то ответили. Потому что им пришлось бы говорить со мной.
Я остановилась в конце коридора, из которого открывался замечательный вид на наш двор. Мне не слишком хорошо было видно в темноте, но раздающееся из него кваканье, щебетанье и пиликанье вполне могло бы заменить собой целый оркестр. Неожиданно, что-то промелькнуло... тень... тень человека… мужчины в черном костюме...
Я прищурилась, но тень уже исчезла.
Иногда мне кажется, что в этом вся история моей жизни: я пытаюсь о чём-то подумать, или что-то понять, но даже если ответ лежит прямо передо мной, я просто смотрю на него, не видя. Особенно это касается двенадцати минут, которые прошли с момента, когда брат выстрелил Пенелопе Вонг в голову и до того, как он выпустил пулю в самого себя.