Сломанная печать
Шрифт:
— Я не виню отца. Он желал лучшего для меня, как и вы, дядя. Благодарю за желание помочь, но я сам решу эту… — он помолчал, — проблему. Вступать в отношения и жениться в ближайшее время я не собираюсь.
— Рано или поздно придётся. Род Брумов нуждается в поддержке, — лёгкая улыбка растянула тонкие губы Делвина, а сам будто повеселел. — Ты единственный молодой потомок по прямой линии. Твоя обязанность позаботиться о наследниках.
— У меня достаточно времени, — Северин не отрицал, но и не подтверждал готовность последовать предписанному негласными правилами общества, отстранился.
Верховный толкователь поднялся из-за стола. Молодой ментал также незамедлительно покинул кресло.
— Мне пора. Фолэнт уже ожидает в экипаже, — оглядываясь на окно, словно оттуда можно было увидеть советника, проговорил Делвин.
Северин чуть склонил голову, прощаясь, и Брум-старший не заметил, как исказилось лицо племянника
21.
Грэмис предпочитал сам занимать место возницы. В дороге они успевали обсудить некоторые особо щекотливые вопросы. Салон экипажа маг проверял лично после истории с подслушивающим кубом в спальне Делвина. Вот и сегодня он исполнил эту обязанность, когда верховный толкователь решил посетить Академию. Подготовил самодвижущийся экипаж и отвёз Брума на место. Отчёты ректора о нехватке финансирования Делвину давно не нравились. Острый ум ментала подсказывал, что Лазар недостаточно честен с Советом. — Воришка пойман? — хохотнул Фолэнт, когда коллега с мрачным видом уселся рядом. — Что? — толкователь Брум хмурился и покусывал нижнюю губу. — А-а, этот?! Лазар потел как свинья от моих вопросов. Я запросил дополнительные отчёты. Хочу поймать его на откровенном вранье и подтасовках. — Тогда что не так? — Грэм знал его давно и сразу заметил, что Делвина волнует что-то ещё — взгляд сумрачный, руки напряжённо вцепились в обивку сидения. — Говорил с Рином, — скривился тот не то болезненно, не то презрительно. На лице Брума отразилась чересчур сложная для ментала гамма переживаний, что привело Фолэнта в восторг. — Встречи с племянником вызывают в тебе настоящую страсть. Делвин думал. Замолчал и советник. Только полноватые губы изогнулись в усмешке. — Для Северина было бы лучше родиться в Ковенанте отца, — сам не вынес долгой тишины, высказал то, что не переставая кололо разум. — Или девицей, — вначале весело откликнулся советник, но осёкся, увидев серьёзность Делвина. Настрой Фолэнта сменился мгновенно. Всё-таки в нём было больше от стихийников — быстрых, неистовых и импульсивных. Бешеная, сбивающая с ног энергия в сочетании с холодной логикой ментала завораживали и пугали. Большинство из его родичей относились к сензитивам, а он стал редкой и чужеродной аномалией среди них. Тем проще Грэму было сделать карьеру и попасть в Совет, где собирались главы пяти древних родов. — Магический дар Северина невероятно силён, но малыш Рин слаб в своей принципиальности и благородстве, — Фолэнт умел давать краткие, но верные характеристики. — Его приверженность старой школе просто смешна. Слова Грэма попали в нарывающую рану, признаваться в наличие которой верховный толкователь не спешил. Резко развернувшись к советнику, Делвин прошипел: — Он не соперник мне! Учёный, увязший в сплетении заклинаний и познании сути вещей. Не интересуется ничем другим. Даже девками, что само по себе странно для его возраста. Власть… — Дел покачал головой. — Никаких амбиций. Мальчишка взял дурость от деда и такой же идеалист, как Валентайн. — Не соперник… — Фолэнт сузил глаза, глядя на спешащих по своим делам студентов и магистров, что пересекали улицу перед входом на территорию Академии. — Поэтому ты так завёлся? По части сдержанности Рин давно тебя обошёл. Он не так прост, как кажется. — Молчи! — бросил сквозь зубы Делвин. Он сдержал порыв, который всё равно бы никто не заметил — крытый самодвижущийся экипаж спрятал двух толкователей от посторонних взглядов и ушей. — И лгать умеет искусно, — многозначительно добавил Грэмис, наслаждаясь минутной растерянностью верховного толкователя. — Прости, не успел доложить. Наша крыска сообщает, что по выходным птенчик ходит в один дом, особо не скрываясь. Девица практически из платья выпрыгивает прямо у дверей. Говорят, жаркая, всё при ней. — Кто? Что за дом? — мгновенно обретя хладнокровие, Делвин принял информацию к сведению и потребовал подробностей. Мысль, что Северин ведёт двойную жизнь, отозвалась в Бруме злорадной радостью. Человеческие пороки делали молодого ментала понятным и предсказуемым. Неожиданное открытие наполнило Делвина спокойствием. На таких слабостях можно выстроить выгодную для себя игру. Впрочем, насчёт племянника он давно всё для себя решил. Чётко и отрывисто Фолэнт доложил: — Цветочная лавка выходит на сторону главной улицы. Жилые апартаменты со входом с боковой улочки. Посещает регулярно, как гуляка бордель. Любовница — молодая
+++
— Мари, ты идёшь?!
Келена стояла в дверях аудитории и ожидала пока подруга соберёт книги. От нетерпения стихийница притопывала ногой и поминутно оглядывалась в коридор. Одногруппники давно разбежались кто куда небольшими весёлыми компаниями.
— Я в библиотеку, — вид у Марисы сделался виноватый. — Кели, ты же знаешь, сколько всего мне нужно выучить. — Потренироваться.
— Ты отлично на мне натренировалась. Все старые травмы нашла! Позволь себе минутку отдыха! — настаивала Келена.
— Прости, но не могу. После библиотеки я иду к дяде на дополнительные занятия.
— Пять минуточек, — соседка по комнате умоляюще сложила руки. — Мы быстренько перекусим в чайной, поболтаем. Хочу посплетничать. Я с таким второкурсником познакомилась. Милый эмпатик и забавно краснеет, стоит взять его за руку. Боюсь, что в обморок грохнется, если я его поцелую.
Свободная и открытая стихийница, казалось, ни в чём не знает преград или сомнений. Марисе нравилась та лёгкость, с какой Келена относилась к жизни. Рядом с подругой всё обретало простоту и живость юности.
— Ладно, — улыбнувшись, Мариса подхватила сумку.
В конце концов Келена оставалась единственной её подругой в Академии, и девушка с радостью шла ей навстречу. После истории на практикуме по инфографии с Марисой предпочитали не разговаривать вовсе. Прямые насмешки прекратились, но до ушей девушки то и дело долетали сплетни, где она выступала то бастардом дома Дэев, то вовсе любовницей магистра. Кто-то из студентов видел их вместе в кабинете и рассказал всем, что Виктор Дэй жарко обнимал воспитанницу.
Несмотря на все пересуды, они не прекратили дополнительных занятий, будто подтверждая домыслы. Терпеливо и доходчиво маг пояснял для Марисы механизм сложных заклинаний, описывал состояние эмпата в момент их использования и воздействие на пациента. Сложнее всего было с практической отработкой чар. Девушка отлично справлялась с теми, где требовалась отстранённость и сдержанность, но раз за разом проваливала задания на чувствование и сопереживание. О грязных сплетнях ни один не произнёс и слова.
Марисе необходимы были дополнительные уроки, но со временем и их она стала опасаться. Амарантовая сила, которую она пока плохо контролировала, так и норовила вплестись в заклинания эмпата. В такие моменты лицо Виктора выражало удивление и непонимание. Он брал Марису за руки и начинал подробно опрашивать, с упорством учёного пытаясь докопаться до сути. Лекарь напоминал ей господина Брума на практикуме.
— Опиши, что чувствуешь? Попытаемся разобраться.
Получая отстранённый, но подробный ответ, состоявший из общих слов, хмурил брови.
— Непонятно, — бормоча под нос, магистр пытался исследовать потоки дара. — Это не просто разлом.
— Ерунда. Я неспособная, вот и всё, — грустно улыбалась она.
— А вот это точно ерунда! Напомню, что я видел тебя в колыбели. Сильный и яркий дар невозможно скрыть. Всё дело в … том, что случилось, — Виктор избегал говорить о смерти Фроста Талеса напрямую, но настойчиво бился о защиту, выставленную Марисой. — Если бы ты вспомнила, проговорила мучающее тебя. Исцеление может заключаться не только в чарах и силах лекаря. Я уверен, что это наш случай.
В ответ она опускала взгляд, не в силах лгать в глаза магистру Дэю, или отворачивалась.
— Не помню, что случилось. Отец увёл меня из дома. Больше ничего, — Мариса упорно не желала признаваться, что как сейчас продолжает видеть тот день, когда погиб толкователь Талес.
Устав бороться с упрямой девчонкой, Виктор обычно присаживался за один из столов в аудитории, складывал тонкие жилистые руки на столешнице и вздыхал. Это было невыносимее его прямых расспросов. У Марисы сжималось сердце, хотя она и не чувствовала вины или сопереживания.