Сломанная роза
Шрифт:
— Тебе надо познакомиться поближе с Раулем де Журэ. Вы одинаково думаете.
Щеки Алины вспыхнули.
— Одинаково! С этим варваром! Не успел как следует смыть с себя дорожную грязь, а уж спознался с Эллой.
— Или Элла спозналась с ним, — не сдержал усмешки Галеран. — Знаешь ли, Рауль в любом замке во мгновение ока нашел бы самую сговорчивую женщину.
— Вот пусть бы эта женщина и мыла его, — насупилась Алина.
— А он что, попросил тебя об этом? — Галеран едва не рассмеялся, представив, как Рауль догадался
— Нет, ему прислуживала Джеанна.
Галерану расхотелось смеяться. Конечно, только хозяйке подобает помогать мыться знатному гостю; до сих пор Галеран полагал это вполне обычным делом. Но сейчас готов был собственными руками удавить друга.
— Я искупаю его в следующий раз, пусть только попросит, — промолвила Алина, взглянув на него ястребино-зоркими синими глазами.
— Нет никакой нужды… — возразил Галеран, уязвленный ее понятливостью.
— Я не хочу из-за глупой застенчивости стать причиной новых бед.
— Но, Алина, я знаю, что для тебя это важно. Любая другая…
— Нет, негоже так поступать с другом хозяина замка. — Она опять сердито посмотрела на него. — А если ты не доверяешь ему, какой он тебе друг?
— А если я не доверяю ей, она не жена мне?
— От друга можно отречься. От жены — нет. Во всяком случае, это не так легко.
Галеран принял покорный вид.
— Итак, кузина, что мне, по-вашему, делать?
— Она ни на миг не переставала любить тебя, Галеран, — без запинки выговорила Алина и опять нахмурилась. — Но если тебе случится разыскать брата Денниса, того монаха, что принес весть о твоей смерти, отрежь ему лживый язык!
— Не думал, что ты такая кровожадная.
— Порой надобно уметь быть жестоким. Вспомни, что сказал Христос во храме Иерусалимском. — И с этими словами она пошла прочь своей стремительной походкой.
— Алина…
Она остановилась.
— У Джеанны мальчик или девочка?
— Девочка. Ее назвали Донатой. — Губы девушки дрогнули. — Не будь жесток с ней, Галеран.
Она повернулась и ушла.
Жестоко ли желать, чтобы не рождалось на свет дитя, живущее на атом свете уже полтора месяца?
Галеран обогнул ширму и вышел в центр зала. Там на стуле, закинув ноги на табурет, сидел его отец с кружкой эля. Галеран сел напротив и махнул слуге, чтобы тот принес еды и питья.
— Поздно ты выходишь к завтраку, — заметил отец.
— Я три дня не спал как следует.
— Вижу. — Лорд Вильям почесал жесткую щетину на подбородке, его глаза жадно впились в Галерана. — Ты исхудал.
— Разве кто-нибудь ожидал, что взять Иерусалим будет легко?
— Но ты несколько месяцев плыл к дому. Что делать на корабле? Только есть.
— Что есть? Солонину к сухари?
— Я слыхал, ты задержался в Константинополе
— Чужая пища, — парировал Галеран, с удовольствием продолжая словесный поединок. На чужбине ему этого недоставало.
— Брюгге — хороший город, и едят там на славу.
— Я спешил домой.
Молоденькая смазливая служанка принесла эль, хлеб и сыр. Галеран улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ, но в ее улыбке сквозила жалость.
— Так расскажи же мне, как идут дела в Англии, — обратился Галеран к отцу.
Тот открыл рот с явным намерением перевести разговор, но потом, как видно, передумал.
— Плохо. Рыжий жаждет денег, ему все мало. Он слишком много тратит на своих странных друзей. Вот теперь по его приказу к нам прибыл Ранульф Фламбар, чтобы выпотрошить наши кошельки.
— Рауль говорил, он стал епископом Дургамским. А страною вместо короля до сих пор тоже правит он?
— Да. — И лорд Вильям раздраженно сплюнул. — Говорю тебе, он здесь у нас как шило в заднице. Я с ним уже схлестнулся раза два. Ведь он подсказал королю — так все думают, — чтобы тот оставил епархии без епископов, и теперь весь доход с церковных земель идет ему в карман. А Фламбар тем временем выжимает последние соки из Нортумбрии, обложив и паству, и пастырей двойными и тройными налогами.
— По крайней мере, его трудно обвинить в пристрастности. — Галеран с хрустом надкусил теплую краюху, и сердце его исполнилось благодарности Всевышнему за простые радости жизни. Он окружен домашним теплом, ароматом свежего хлеба и доброго эля, рядом на полу сидели верные псы. Вильгельм Рыжий и Ранульф Фламбар могут и подождать.
Отец хлопнул его по плечу.
— Дела плохи, сынок, и становятся все хуже. Никто не может укрыться от любимцев короля. До сих пор мы жили и не тужили в своем дальнем углу, но теперь…
Галерану стоило некоторых усилий вернуться к земным вопросам.
— Выступит ли кто-нибудь против Рыжего и Фламбара?
— О том и разговор.
Галеран вздохнул. Недоставало только участвовать в мятеже…
— Разговоры ничего не меняют.
— Возможно, — кивнул лорд Вильям, откидываясь на спинку стула. — Случись с Рыжим беда, и страна опять будет брошена на растерзание этим двум волкам, его братцам, готовым перегрызть друг другу глотку за корону. Боже правый, почему он не смог обзавестись сыновьями?
Галеран молча поднял брови. Все в Англии знали, почему у Рыжего нет ни сыновей, ни даже жены.
— Дело-то нехитрое, — пробурчал себе под нос отец, — прижить пару пискунов.
Галеран мрачно промолчал.
Лорд Вильям понял, что сболтнул лишнего.
— Прости, сын. Но, если на то пошло, — начал он и задумался, как выразиться поделикатнее, — что ты намерен делать?
Разговор о политике закончился.
Галеран развалился на стуле, и Груа положила морду ему на колени. Он погладил ее теплую голову.