Сломанная роза

Беверли Джо

— Милорд, сэр Раймонд Лоуик сознался на исповеди, что является отцом этого ребенка. Он раскаивается в своем грехе, но заявляет, что и он, и леди Джеанна считали вас погибшим в то время, когда произошло зачатие. Он приветствует ваше благополучное возвращение и искренне сожалеет о содеянном. Во искупление — понимая, сколь неуместно присутствие его дочери в вашем доме, — он готов принять на себя бремя забот о ребенке.

Прежде чем ответить, Галеран помолчал, а затем заметил:

— Мне представляется, что он должен был бы понести более суровое наказание.

— Да.

Господин мой архиепископ наложил на него виру в двадцать шиллингов и присудил ежедневно молить бога об искуплении греха.

Галеран кивнул.

— Моя жена тоже ревностно молит бога, дабы Он ниспослал ей прощение, но, думается мне, она должна заплатить и виру. Милорд Губерт, нельзя ли одолжить у вас денег?

— Отчего же нет, — отвечал тот, с тревогой глядя на Галерана, и тотчас послал слугу за кошельком.

Галеран снова обернулся к Фортреду.

— Что до младенца, то мы настаиваем, чтобы бремя забот по его воспитанию было возложено на наши плечи.

Монах побледнел, но западня, перед которой он оказался, была неизбежна.

— Но, милорд, это значило бы обременить вас, тогда как вы ни в чем не повинны.

— Разве? Не я ли оставил мою жену без присмотра и наставления на долгие месяцы? Даже святейший папа Урбан, призывая к крестовому походу, сомневался, должны ли в нем участвовать те, кто имеет жен. Велика мудрость божия.

— Но, если и был на вас грех, милорд Галеран, участие в святом походе искупает все!

— Тогда я уверен: Отец наш небесный дарует мне силу, дабы я вытерпел присутствие этого маленького неудобства в моем доме.

Щеки брата Фортреда покрылись красными пятнами.

— Милорд, архиепископ настаивает, чтобы ребенок находился под его опекой до окончательного разрешения этого дела!

Галеран положил руку на эфес меча.

— Брат Фортред, младенца нельзя разлучить с матерью, ибо он еще не отнят от груди.

— Но можно найти кормилицу…

— Я не верю, чтобы можно было вскармливать высокорожденное дитя молоком простолюдинки.

— В таком случае…

— И, кроме того, я не допущу, чтобы жена моя отправилась в Дургам вместе со своей дочерью. Я только что вернулся из далекого похода и желаю обрести то, что положено мне по праву супруга.

Тонкие губы брата Фортреда искривились в улыбке, весьма напоминающей злобный оскал, но доводы его, как видно, были исчерпаны.

Галеран воспользовался этим, чтобы призвать Джеанну. В мгновение ока она уже стояла подле него, склонив голову, являя собою образец женской покорности.

— Вы посылали за мною, господин?

— Да, жена. Оказывается, Раймонд Лоуик исповедовался в своем грехе архиепископу Дургамскому и был прощен. Он заплатил в церковную казну двадцать шиллингов и обещал принять на себя все хлопоты по воспитанию маленькой Донаты. Мне кажется, будет справедливо, если ты заплатишь ту же цену.

Услышав о том, что растить Донату будет Раймонд, Джеанна сначала вспыхнула, потом побледнела от ужаса, но затем до нее дошел смысл последующих слов мужа; ее глаза расширились, и Галеран понял, что она борется с неудержимым приступом смеха.

Ему и самому пришлось крепче сжать

губы.

Прибежал слуга Губерта с кошельком. Он подошел было к своему господину, но тот указал ему на Галерана. Галеpaн взял кошелек и бросил его прямо в руки Джеанне.

Глубоко вздохнув, она преклонила колени перед монахом.

— Брат Фортред, архиепископ мудр и милосерден. Я охотно отдаю эти деньги на его святые нужды и лишь прошу и вас, и его не забывать меня в ваших молитвах к всемогущему и милостивому Отцу нашему, дабы ниспослал Он мне прощение.

Лишь только кошелек с деньгами оказался в руках остолбеневшего монаха, Галеран с изысканной учтивостью помог Джеанне подняться с колен.

— Я также благодарю архиепископа за то, что он примирил меня с Раймондом Лоуиком, столь постыдно воспользовавшимся моим отсутствием, и обещаю не поднимать руки на Лоуика, если только он не оскорбит меня вторично. Можем ли мы на этом считать дело улаженным, брат Фортред?

— Сомневаюсь, — буркнул монах, выходя из зала в сопровождении обоих своих спутников. Брат Эйден замешкался, собирая таблички, и испуганно улыбнулся Галерану. Во дворе монахи взобрались на мулов и потрусили к воротам под надежной защитой вооруженных стражников.

— Галеран, — шепнула Джеанна, — как ты это сделал? — И посмотрела на него взглядом, исполненным такого благоговейного восхищения, какого он, пожалуй, не удостаивался ни разу в жизни ни от кого, а тем более от нее. Он улыбнулся, чувствуя себя так, будто убил семиглавого дракона.

— Одним обаянием. Я хотел бы еще раз употребить мое обаяние, чтобы мне помогли вымыться и достали чистую одежду. Однако думаю, нам следует торопиться в Хейвуд, пока не грянул новый гром.

10

Помня о лучнике, Галеран был рад, что в Хейвуд их с Джеанной сопровождает целый вооруженный отряд. Случись тому первому дротику ударить xoть на палец ниже, и сейчас его не волновало бы уже ничто земное.

Он не боялся самой смерти; более того, смерть была бы для него даже желанна. Но что станется с покинутой им, беззащитной Джеанной… Поэтому он не пренебрег ни капюшоном кольчуги, ни шлемом, ни щитом и на всякий случай старался держаться в стороне от Джеанны и ребенка, дабы не подвергать их опасности.

Так кто же послал лучника? Если убийца выслеживал их много дней, то ему должны были представиться десятки случаев убить Галерана. Скорее он появился одновременно с Фортредом, выполняя один замысел.

Замысел Фламбара.

Если бы не находчивость Джеанны, Фортред без особых хлопот завладел бы младенцем в Хейвуде; не появись Галеран вовремя, он сделал бы это в Берстоке, и в таком случае Джеанна была бы вынуждена сопровождать Донату.

Тогда Фламбар одним ходом получил бы две нужные ему пешки; а если бы между тем Галеран был застигнут врасплох и убит, дело стало бы совершенно бесспорным. Лоуик при поддержке Церкви женился бы на овдовевшей Джеанне и в считанные дни обосновался бы в Хейвуде, и тогда ни отец Галерана, ни даже сам король ничего не могли бы поделать — разве что пойти на Хейвуд войной.