Шрифт:
1
Вниз от виллы к небольшому пляжу вела длинная извилистая дорожка. Пляж, как и вилла, принадлежал отцу Марион. Ранним утром у моря было безлюдно. Полоску белого песка у скал окружали редкие сосны, и Марион каждый день перед завтраком плавала в теплом голубом море, чувствуя себя Евой в раю. Не хватало только змия и Адама. Марион нравилось купаться одной. Ее отец вставал гораздо позже, и гости, так часто его навещавшие, тоже спали допоздна.
Марион любила ощущать прохладный утренний воздух, ласкавший кожу, когда она спускалась по каменистой дорожке.
Сегодня ее охватила такая волна счастья, гибкое тело было таким легким и подвижным, что она ощущала себя птицей.
Вдруг она услышала возглас восхищения, и чьи-то сильные руки заключили ее в объятия. Марион пронзительно закричала.
Рука незнакомца зажала ей рот. Охваченная паникой, Марион пыталась вырваться из его железной хватки. Золотисто-карие глаза расширились от страха, она робко взглянула вверх. Первое впечатление — мощь и сила. Широкие бронзовые плечи, мускулистая грудь, подтянутый живот говорили об атлетическом телосложении. Типичный грек: черные волосы, оливково-смуглое лицо, сверкающие черные глаза.
Он бросил на Марион быстрый оценивающий взгляд и прищурился. Густые брови насмешливо изогнулись.
— Белокурые волосы, — сказал он по-английски. — Нежная, изящная… Вы, должно быть, дочь Бреннона? Извините, если я вас напугал. Не бойтесь, я не причиню вам вреда.
Мужчина убрал руку, зажимавшую ей рот.
— Почему вы сделали это? — гневно воскликнула Марион.
Несмотря на испуг и невольное раздражение, она не могла не заметить, как отливала золотом его безупречная фигура. Незнакомец замотал на талии полотенце, и его темная от загара кожа резко контрастировала с белой тканью.
Он посмотрел на Марион насмешливо и небрежно бросил:
— Еще немного, и вы бы налетели на скалы.
Она сердито возразила:
— Ничего подобного! Я как раз собиралась свернуть в этом месте.
Брови незнакомца снова поднялись.
— У меня сложилось впечатление, что вы так увлечены своими мыслями, что ничего не видите вокруг.
— На этом пляже мне знаком каждый дюйм. Если бы не вы, я бы взяла немного правее — там прекрасный спуск к морю.
Неподалеку на камнях лежала его одежда: свежевыстиранные джинсы и дешевая хлопковая тенниска. Марион нахмурилась и спросила незнакомца:
— Кто вы и что делаете здесь? Это частное владение. У вас есть разрешение находиться здесь?
— Я приехал на виллу вчера вечером, когда вы уже ушли спать. Ваш отец сказал мне, что вы любите это место.
Марион действительно накануне легла рано. Она предпочитала вставать на заре, не желая пропускать восход солнца. Она так любила эти минуты! Будто мир рождался с каждой зарей — новый, сверкающий, чистый.
— Отец не говорил, что ждет кого-то, — сказала Марион, поправляя короткие волосы. Рука все еще слегка дрожала. Мягкие шелковистые волосы нежно обрамляли ее овальное лицо. Она была невысокого роста, стройная, изящная, огромные, широко распахнутые глаза говорили о романтичности ее натуры. В мягких изгибах красивого рта затаилась страстность.
У незнакомца же напротив — черты лица были жесткие, волевые.
— Меня здесь не ждали. Я явился по собственной
Марион напряглась.
— Откуда вы? Вы живете на Корфу?
Обычно в гости к отцу приезжали богатые бизнесмены и их жены — люди, которых Марион старалась по возможности избегать. Нередко те открыто удивлялись, встречая ее, и провожали любопытными взглядами — немногим было известно, что у Джеффри Бреннона есть дочь.
Брак родителей закончился разводом, когда Марион было шесть лет, и ее оставили на попечении матери. Она выросла в небольшом городке в Уэльсе, на северо-западе Англии. Бреннон женился снова, как только завершился бракоразводный процесс, для того, чтобы развестись опять через несколько лет. Второй брак оказался бездетным. Теперь отец был женат в третий раз, но Марион по-прежнему оставалась его единственной наследницей, хотя между ними едва ли существовала близость. Отец почти не поддерживал с ней отношений, лишь присылал подарки ко дню рождения и на Рождество — как правило, нечто дорогостоящее, но настолько не отвечающее ее вкусам, что Марион подозревала, не выбирает ли их его секретарша. Один раз в году они проводили вместе две недели на вилле на острове Корфу. Впрочем, даже в эти дни отец всецело занимался своими гостями и мало виделся с дочерью.
Темные греческие глаза внимательно наблюдали за ее подвижным маленьким личиком. Марион забеспокоилась: не могли же ее мысли отражаться на лице? Она всегда думала с горечью об отце, и ей не хотелось, чтобы теперь чужой человек проник в ее чувства.
Однако незнакомец ответил спокойным голосом:
— Нет, я не здешний. Я приплыл сюда на яхте. Она стоит на якоре в здешнем порту.
— Вы плаваете на яхте? — При этой новости золотисто-карие глаза Марион заблестели. — Я тоже. Какого класса ваше судно? Вы плаваете в одиночку или с командой?
— Один. Моя яхта сконструирована так, что с ней легко может управляться один человек. Он посмотрел на Марион проницательным взглядом. — Так вы тоже ходите под парусом?
— Не здесь, дома. Я живу в Озерном краю в Англии.
Он улыбнулся ослепительной улыбкой.
— Чудесное место!
— О да, — с жаром подтвердила Марион. — Вы знаете Озерный край?
Незнакомец кивнул и отвернулся, не дав ей возможности задать новые вопросы. Собрав одежду, он начал подниматься к соснам, сквозь которые виднелись белые стены виллы.
Через плечо он бросил:
— Мы должны поплавать вместе. Увидимся.
Марион смотрела ему вслед. Кто он? Незнакомец не назвал своего имени, не сказал ни слова о себе. Ее разбирало любопытство, но придется подождать до встречи на вилле.
Она повернулась, побежала к воде и грациозным движением нырнула в голубую воду. Плавала она как рыба. Дом в Камберленде, где она жила, стоял на берегу озера, являвшегося одной из главных достопримечательностей той части Англии. Почти все свободное время Марион проводила на воде, под парусом на небольшой яхте «Голубая стрела». Плавать она научилась, по существу, тогда же, когда и ходить. Ее мать вела спортивные занятия в местной школе и с удовольствием обучала маленьких детей плаванию.