Сломанная стрела
Шрифт:
— Ты не мог бы найти мне две стрелы — если удастся, постарайся, чтобы бородки на оперении были тяжелыми… и… — Тэлия запнулась, затем заставила себя продолжить, — и по меньшей мере десять драхм аргонела.
— Вы ранены, госпожа? Есть более безопасные способы унять боль, чем аргонел. И, госпожа, такое количество…
— Торговец, не спорь. У меня есть свои соображения, и мне нужен аргонел. Ты можешь сделать то, о чем я прошу?
— Лечу, госпожа.
Слабый шорох, и торговец исчез. Тэлия села, привалившись к стене, и постаралась использовать приемы., которым ее обучили, чтобы успокоить плечо и дергающую боль в паху. Она не позволяла
— Госпожа, я принес все, о чем вы просили. Сейчас спущу.
Тэлия поднялась, держась за стену, и, чувствуя, как рвутся от усилия мышцы в раненом плече, потянулась здоровой рукой к свертку, который, покачиваясь, повис под потолком.
— Бутылка на четырнадцать драхм, полная.
— Пусть Владыка Огней и Светлая Владычица осияют тебя, мой друг, весь род и дела твои… — пылко отозвалась Тэлия, вытаскивая пробку и вдыхая отчетливый кисло-сладкий запах аргонела. Бутылка действительно оказалась полна. — Оставь веревку. Через минуту ты поднимешь кое-что и сослужишь мне еще одну службу, последнюю, которую полностью освободит тебя от долга передо мной.
— Приказывайте, я ваш, — просто и искренне ответил Эван.
Тэлия придавила ногой одну стрелу и отломала наконечник. Потом, не сдерживая бегущих по щекам слез, изобразила на оперении код Криса, про себя благодаря тех, кто заставил ее научиться выполнять такую операцию даже в темноте; мешали лишь совсем свежие воспоминания о том, как Крис показывал ей свой код. Стрела без наконечника — знак, обозначающий погибшего Герольда. Оставалась более важная часть сообщения — ее собственный код и знак задания, настолько провалившегося, что не следует предпринимать никаких попыток ее спасения. Тэлия сломала вторую стрелу пополам и оборвала нужные бородки на оперении, изобразив свой личный узор. Затем оторвала от рубашки остатки рукава, надежно связала обломки стрел в сверток и прикрепила к веревке, свисающей из отдушины в потолке.
— Поднимай, торговец.
Мгновение сверток покачивался на фоне камня, потом исчез.
— Теперь слушай внимательно. Я хочу, чтобы ты уехал сейчас же, до рассвета, прежде, чем принц постарается перекрыть выходы из города. Тебе нужно выбраться за городские ворота.
— В ночной страже у ворот есть один — его можно подкупить, я знаю.
— Хорошо. Неподалеку от заставы стражи на главном тракте, ведущем от Триумфальных Ворот, стоит святилище, посвященное богу путников.
— Я знаю, где это.
— Мой конь разыщет тебя там. — Единственное, что проклятый колдун не смог заблокировать, это ее связь с Роланом! — Привяжи сверток к его шее, прямо как есть, а дальше поступай как сочтешь нужным. На твоем месте я бежала бы к Границе: в Вальдемаре ты будешь в безопасности. И знай, что уносишь мою благодарность и благословение.
— Госпожа… привязать к коню?
Только тут Тэлия вспомнила, что Эван хардорнец и не может знать, как отличаются Спутники от обычных лошадей.
— Он больше, чем просто конь; думай о нем, как о родственной душе. Он вернется к моим соратникам с вестью. Ты выполнишь мою просьбу?
Эван сам чуть не плакал.
— А больше я ничего не могу сделать?
— Если ты выполнишь то, о чем я прошу, ты сделаешь больше, чем я могла мечтать. Да пребудет с тобой моя благодарность и благословение. А теперь прошу тебя,
Торговец больше не произнес ни слова, и Тэлия услышала шорох, сказавший ей, что Эван ушел.
Она нащупала свой контакт с Роланом. Их связь пролегала на таком глубоком уровне, что колдун не мог даже ощутить ее, а не то что блокировать. Хотя попеременные волны боли и обморочной слабости угрожали захлестнуть Тэлию, ей удалось удерживать сознание до тех пор, пока она полностью не убедилась, что Ролан получил от торговца сверток с посланием.
Ролан не нуждался в ее указаниях, чтобы знать, что делать дальше. Его связь с Тэлией слабела и тускнела по мере того, как девушка теряла силы от напряжения и потери крови, а Спутник удалялся по направлению к Границе со всей доступной скоростью, пока наконец не растаяла совсем, когда Ролан вышел за быстро сужающиеся пределы действия ее Дара. К тому времени уже почти рассвело.
Теперь оставалось сделать еще два дела, и она сможет дать волю горю и боли.
Сначала склянка. Торговец не зря беспокоился из-за аргонела. Снадобье считалось опасным. Порой даже обычная доза в четыре драхмы убивала — но Целители время от времени пользовались аргонелом для того, чтобы прекратить мучения тех, кого не могли спасти. Его достоинство заключалось в том, что как бы велика ни оказалась доза, никаких болезненных побочных эффектов, которые наблюдались при использовании других средств, не возникало — больной просто мирно погружался в сон. Если четыре драхмы могли убить, четырнадцать наверняка должны были оказаться смертельными.
Помогая себе отломанным наконечником стрелы, Тэлия выковыряла в полу под ворохом гнилой соломы, призванной служить ей постелью, ямку, достаточно глубокую, чтобы спрятать в ней бутылочку. Алессандар не принадлежал к числу государей, часто использующих свои темницы; благодаря милости богов полы здесь были земляными, а не каменными, уборную заменяла выкопанная в углу камеры яма.
Тэлия не могла пока выпить лекарство — до тех пор, пока не будет совершенно уверена, что королева получила предостережение. Поскорее, Светлая Владычица… сделай так, чтобы поскорее…
Затем Тэлия выкопала еще две ямки и спрятала в них наконечники от стрел — отломанный и тот, что вытащила из собственного плеча. Если по какой-нибудь несчастной случайности бутылку найдут, она сможет одним из них вскрыть себе вены.
Когда она закончила свою работу, плечо снова горело от боли и кровоточило, а сквозь отдушину сочился тусклый серый свет.
Тэлия легла на солому и наконец-то позволила себе дать волю скорби.
Слезы горя и боли еще струились из ее глаз, когда потеря крови и изнеможение наконец погрузили ее в беспамятство. — Когда Тэлия снова пришла в себя, на полу лежало одно-единственное пятно солнечного света, по контрасту с которым остальное помещение казалось черным. Раздался лязг, и девушка заморгала от боли и смятения: дверь отворялась.
Тэлия увидела одного из тюремщиков: он шел к ней с садистской улыбкой на лице, на ходу расстегивая штаны. Секунду Тэлия была готова закричать и съежиться, отползая от него прочь, но затем ею овладела холодная и убийственная ярость, и ее терпение вдруг лопнуло.
Она собрала всю свою боль, все страдания Криса (все еще настолько свежие в ее памяти, что она ощущала их как собственные), всю горечь утраты, всю ненависть, и швырнула их в незащищенное сознание тюремщика в ослепительный миг насильственного раппорта.