Сломанные ангелы
Шрифт:
Казалось, что перед натиском изможденной, почти умирающей женщины Хэнд отступил назад. Он нерешительно произнес:
– Шансы на то, что две столь значительные звездные расы могут развиваться почти параллельно, выглядят настолько незначи…
Сотрудник «Мандрагоры» вызвал на себя шквал настоящей бури. Вордени словно испытала действие тетрамета. Ее голос жалил, как кнут.
– Ты дефективный? Или не видел, как открывались ворота? Перед тобой было средство для мгновенных межпланетных перемещений. Технология, которую они оставили брошенной просто так. Считаешь, подобная
Кто-то поднял полог на входе в купол, и освещение несколько изменилось. На секунду отвлекшись от Тани Вордени, я увидел Леманако. В своем хамелеохромовом комбинезоне он стоял на пороге купола, изо всех сил стараясь не рассмеяться.
Подняв руку, я поприветствовал вояку.
– Здорово, Тони! Добро пожаловать на наши ученые дебаты. Не стесняйся и спрашивай, если не соображаешь в терминологии.
Леманако оставил свои попытки спрятать улыбку.
– У меня есть ребенок на Латимере, и он собирается в археологи. Не хочу, говорит, работать на папиной должности.
– Это возраст, Тони. Со временем мальчик поймет.
– Надеюсь.
Леманако неловко изменил позу, и я понял, что под комбинезоном он носит мобилизирующий костюм.
– Тебя желает видеть начальство.
– Одного меня?
– Нет, сказано так: «Всех, кто пришел в себя». По-моему, важное дело.
День снаружи купола уже клонился к вечеру. Все стало серым, и с востока к лагерю подступала неумолимо расширявшаяся полоса черного ночного неба. Освещенный стоявшими на треножниках осветителями Энгье лагерь Кареры выглядел образцом военного поселения.
Подсознание отмечало детали происходящего с привычной отстраненностью, но на фоне ночи неожиданно возникло теплое и ясное ощущение: я нахожусь среди своих.
У самых ворот, чуть поодаль, расположились бойцы охранения. Разлегшись на песке, они жестикулировали, о чем-то оживленно беседуя. Ветер приносил лишь обрывки смеха, и, судя по голосу, громче других веселилась Квок. О чем говорили – оставалось непонятным из-за расстояния. Защитные пластины шлемов были подняты. В остальном бойцы выглядели готовыми к экстренному «погружению» и, разумеется, были вооружены до самых зубов.
Те, кого Леманако поставил на огневое прикрытие, находились у своих мобильных ультравибраторов, готовые к любой неожиданности. Чуть подальше на пляже работала еще одна группа одетых в форму людей. Судя по всему, они занимались сборкой генератора силового поля. Остальные бойцы курсировали между «Духом Энгина Чандры» и куполами из полисплава с какими-то ящиками, назначение которых оставалось совершенно неизвестным. Над всей этой сценой сияли огнями рубка боевого корабля и его погрузочная палуба. Бортовые погрузчики то и дело опускали на ярко освещенный песок очередную порцию оборудования.
Когда Леманако вел нас к месту разгрузки, я спросил:
– Как случилось, что ты ходишь в этой хреновине?
Тот лишь пожал плечами.
– Тросовые батареи около Рейонда. К несчастью, у нас отказал постановщик помех. Мне оторвало левую ногу, от бедра. Заодно пришлось по ребрам и частично – по левой руке.
– Черт!
– Ерунда. Плохо другое – слишком уж медленно идет заживление. Как сообщил врач, куски троса оказались со спецпокрытием. Что-то вроде канцерогена, тормозящего рост новых клеток. – Он поморщился. – В таком виде придется шкандыбать еще недели три. Натуральные кандалы.
– Да уж. И спасибо, что вытащил. К тому же в твоем состоянии.
– Не за что. В невесомости проще. Кажется, что на тебе более толстый скафандр.
– Понятно.
Карера ждал нас в корабле. Он стоял сразу за входным люком, одетый в ту самую полевую броню, что была на нем раньше. Карера о чем-то говорил, обращаясь к небольшой группе старших офицеров в похожей форме. Рядом с ними у смонтированного в углу оборудования возились двое сержантов.
Примерно на полдороге от места расположения силового щита я заметил человека в грязной бесформенной одежде, стоявшего у обесточенного погрузчика. Человек смотрел в нашу сторону мутными, как у пьяного, глазами. Встретив направленный на него взгляд, он захохотал, нервно дергая головой. Делая руками нелепые движения, он широко раскрыл рот – так, словно в него собирались влить ведро холодной воды. Я увидел, как по лицу несчастного побежали мелкие судороги. Тремор, возникавший из-за подключения к центральной нервной системе.
Человек заметил выражение, мелькнувшее на моем лице. Брызгая слюной, он зло прохрипел:
– Да-а, выглядит именно так. Ты не самый умный, ты ни хрена не умен… Получишь за свою антигуманность. Тебя запомнят – тебя и твои отношения с Картелем. Как ты…
– Заткнись, Ламон.
Леманако не повышал голоса, но страдалец вздрогнул так, словно его ошпарили. Ламон весь сжался, глаза закатились. Стоя рядом со мной, Леманако глумливо ухмылялся.
– Офицер из политических, – сказал он, носком ботинка швырнув песок в сторону продолжавшего трястись человека. – И каждый раз одна и та же хрень. Полная задница.
– На вид совершенно безвреден.
– Да, совершенно.
Леманако радостно оскалился.
– Умиляет, как быстро эти политические теряют интерес к своей работе – стоит подсадить их на нужный интерфейс и дать несколько раз оттянуться. У нас больше нет политинформаций или ежемесячных лекций по коррекции сознания, а характеристики на личный состав… Знаешь, я их прочитал. Один раз. Лучше не могли бы написать даже наши матери. Примечательно, как легко выветриваются идеологические догмы. Так, что ли, Ламон?
Офицер-политработник опять съежился, отворачивая лицо от Леманако. Из глаз его потекли слезы.
– Все лучше, чем простое рукоприкладство, – заметил один из сержантов, спокойно наблюдая за Ламоном. – Помнишь Пибуна и еще этого, как его звали… Маленький засранец с вечно грязной рожей…
– Портильо, – безразлично напомнил я.
– Точно, Портильо. Ни разу не мог понять, действительно ли его отметелили или он придуривается. Теперь же – никаких проблем. Говорят, им бывает стыдно. Нет. Врежешь такому уроду разъем – и остается показать, куда его втыкать. Остальное он сделает сам. Ну и потом, стоит это отобрать… Работает как лампа Аладдина. Как-то раз наш старик Ламон лишился ногтей, пытаясь добраться до кабелей, заблокированных в походной укладке.