Сломанные куклы
Шрифт:
— Ого! Ты же ведь классно машину-то водишь! Я же видел, как ты…
— От случая к случаю. В удовольствие.
— А как же ты ездишь, ну, по делам по своим да и так?
— По планете, мой упитанный друг, я перемещаюсь пешочком и на самолете. Если опаздываю — то на такси.
— Ладно, хватит выпендриваться-то — на самолете он по делам ездит… Ну ездишь, ну и что? Как ты сам-то считаешь — все у тебя в жизни-то получилось? Вроде в школе ты сначала вундеркиндом был. А сейчас, Глебка? Ведь ни фирмы своей у тебя нет, ни банка, ни завода, даже маленького… Так, все с нами тут хиханьки да хаханьки, а сам ни директор никакой, ни депутат.
Изумляясь
— В далеком невинном детстве многочисленные мудрые тетушки, гордясь моими школьными успехами, предостерегали на всякий случай любимого племянничка: «Хороши передки — не заскрипели бы задки».
— Ну и как твои задки? Башка-то вроде уже седеть начала.
— Немного поскрипывают…
Стараясь не прикасаться белоснежными манжетами к подлокотнику на двери и к сиденью, Глеб покосился на древний автомобильный радиоприемник.
— Кто там у тебя в музыке-то шуршит? Кипелов? Добавь-ка громкости, пожалуйста.
— И чего ты в этих крикунах находишь? Давай я тебе «Виагру» поставлю или «Блестящих», а? Все повеселее, поживее будет. Давай?
— Не разочаровывай меня, сделай сначала погромче Кипелова, а потом уж посмотрим.
— А может, чего-нибудь такого ритмичного, или как там у них сейчас модно-то?
— И этого, Виталик, мне тоже не надо. С годами так получилось, что сейчас я абсолютно не нуждаюсь в том, чтобы кто-то случайный и не особо умный задавал мне количество чего-то в минуту. Я, старина, должен скакать к своей цели в собственном ритме. Зачем все громкое? Мне нужна мелодия, тонкие нюансы слов, классные ощущения. А эти… прыщавые и неграмотные композиторы или демонстрация мясо-молочных достижений в телевизоре мне совсем неинтересны.
Почему-то они вместе и одинаково помолчали.
— Хотя строчка тут недавно интересная появилась у какого-то певуна: «Я сегодня ночевал с женщиной любимою». Именно так — ночевал с женщиной, а не у женщины… Замечательно.
В преддверии близкого гаража и, несомненно, вкусного поминального застолья Виталик продолжал тарахтеть на разные темы.
— А где ты, дружочек, был эти последние полгода, ну ты говорил, что с верблюдами вроде как? Или это, тьфу-тьфу, коммерческая тайна? Полгода ведь от тебя не было ни слуху ни духу!
— Поверь, Виталь, шесть месяцев — и ни одного дилижанса. Собрались там однажды наши, российские, ребята со своими туркменскими коллегами, а потом еще и английская буржуазия каким-то боком к ним присоседилась, и задумали они сообща построить на этом замечательном краю света супер-супербуровую установку для добычи разнообразных дорогих нефтепродуктов. Партнеры в этом проекте оказались все новые, незнакомые, не особенно доверчивые друг к другу; ну и вот, знакомые ребята и рекомендовали этим нефтяникам меня привлечь, для, скажем так, общей связки слов. Никак они до моего приезда не могли договориться о безопасности своей замечательной добывающей установки; чуть ли не дрались из-за этого на переговорах, почти прямо в галстуках: кто делает экологию и поставляет для этого оборудование, кто и как отвечает, допустим, за пожарное оснащение проекта, за защиту электрооборудования.
С парнем, который был с нашей стороны, мы по одному интересному проекту еще в Скандинавии пять лет назад работали; с сыном туркменского начальника я учился в мореходке; ну а англичанам меня просто рекомендовали.
— Кто?
Уклончиво
— Знакомые…
Вот я и помогал эти разным упрямцам делать сертификацию их дорогостоящего технологического оборудования по нашим, российским, нормам и правилам. Объяснял англичанам, почему нужно делать именно так, как я говорю, а не как у них, там, в Европе, по их стандартам принято. Втолковывал туркменам, чтобы не жмотились, не покупали с закрытыми глазами китайскую проводку и турецкую арматуру. Согласовывал порядок приезда на объект знакомых экспертов из Москвы для подписания актов приемки и все такое. У каждого из участников этого проекта был свой интерес, финансовый, естественно, вот и пришлось покрутиться между ними, поработать, чтобы ребята не запутались в своих разговорах, условиях и требованиях, чтобы все получилось у них там как надо. С людьми всегда работать интересно, особенно если повод общаться не очень поганый. Разговариваешь, думаешь, учишься чему-то, зарабатываешь.
— Так что, дружище, теперь и ты знай, — Глеб хлопнул Панасенко по плотной коленке, — что простой русский лом по-английски называется очень, очень неприлично! Вот ведь как у них, за рубежом, представляешь?!
Виталик молчал. Видно было, что, не очень внимательно слушая капитана Глеба, он уже переводил себя на другую тему.
— …Мины-то эти, ну хвостатые, тоже ведь пацаны под обрывом у реки находили. Я всегда их боялся, ты же знаешь. Ну их к бесу, эти взрывчатки… Хорошо, что как-то еще обходилось, руки-ноги у меня до сих пор целенькие. Да и из наших-то никто и не пострадал особенно. А то ведь как этому, длинному, из девятого «Б», помнишь, они еще с Исаем ходили везде, ему ведь три пальца оторвало.
Виталик захохотал, нагнулся над рулем, захрюкал.
— А как нашему Хмеле пустой патрон охотничий из костра отскочил в задницу, помнишь?! Мы еще тогда весной из-подо льда на реке патронташ, плащ брезентовый и сапоги охотничьи вытащили, вспомнил?
— И как ты над Хмелиным окровавленным задом слезы проливал? Прекрасно помню — такое не забывается.
Наблюдая, как старенький сторож отгонял и запирал в будки собак и возился с цепочкой на воротах гаражного общества, Виталик вроде как бы между делом наклонился к Глебу.
— Послушай, это… А чего ты там еще таинственного такого на берегу-то углядел?
Подняв бровь, капитан Глеб кинул на него суровый взгляд.
— А какое твое шпионское дело?
Виталик опешил.
— Дак это, я же…
— Ладно, я выскочу здесь, на стоянке, за тобой к гаражу на такси подъеду, чтобы нам потом зря время не тратить и пыль на дороге не глотать.
Закрывая за собой скрипучую дверь микроавтобуса и усмехаясь, Глеб в очередной раз подмигнул своему любопытному другу.
На такси ехать было приятней и не так шумно.
Когда поднимались по лестнице новостройки на третий этаж, Виталик на площадке приостановился, стал суетливо разглаживать ворот рубашки и заправлять ее аккуратней в брюки, но Глеб все равно толкнул его к двери первым.
— Звони, трусенок.
— Ага, а сам-то…
Дверь открыла незнакомая пенсионерка, провела их в пустую, пока еще безлюдную комнату. Виталик сразу же шлепнулся в дальнее кресло и поджал ноги. Глеб Никитин остался стоять лицом к окну, молча сжав кулаки.