Сломанные
Шрифт:
«Это может быть всего лишь игра. Уловка. Нельзя забывать, с какой змеёй имеешь дело, даже если эта змея выглядит беспомощно».
Борис постарался нацепить на себя маску холодного, отрешённого безразличия, но она треснула, стоило лишь услышать сломленный тихий голос девушки. Это был голос умирающего, потерявшего все силы на сопротивление человека, и Борису стало по–настоящему страшно.
Но внутри него не было жалости, не было сострадания, нет. Его пронзил
«Чёрт возьми, да она действительно еле живая. Надо что-то срочно сделать, пока не околела совсем!»
В панике и суете Борис Ильич принялся отогревать пленницу. Он протопил комнату, уложил её на кушетку, чтобы ноги не отдавали тепло бетону, и укутал в одеяло. Он старался следить, чтобы движения не были излишне резкими, чтобы не повредить и так замученный организм.
«Ещё чего не хватало, чтобы ты у меня тут Богу душу отдала раньше времени. Ну уж нет. Всё должно быть по плану».
Когда он был рядом с Натальей, он пытался не смотреть лишний раз на неё, чтобы не выдать свою озабоченность её состоянием. Он всячески прятал взгляд и трясущиеся руки то за спиной, то в карманах.
Такой тремор был у Бориса Ильича не впервые. Это случалось дважды до сегодняшнего дня. Совсем давно, в прошлой жизни, когда он ожидал новостей от доктора, находясь в приёмном покое родильного отделения. И второй, много позже. Не так уж и давно.
Вспышка воспоминаний взорвалась в голове: родная квартира, пустая комната, пустые кровати.
Борис Ильич зажмурил покрепче глаза.
«Безжалостная память… Прочь! Нельзя отвлекаться от дела. Нельзя сворачивать с пути».
Пленница не видела его лица, но именно в этот момент внутренней борьбы она спросила его имя. И он ответил.
«Ни к чему скрывать. Ей это никак не поможет и никакой пользы не даст, так пусть знает».
Он вышел за дверь, закрыл, повернул несколько замков и дёрнул пару раз за ручку, проверяя надёжность, хоть и точно знал, что всё в порядке.
Вернувшись в комнату, Борис всё никак не мог унять разгулявшиеся нервы. Он чуть было не запорол весь план, почти дав умереть пленнице.
«Нельзя… нельзя так. Надо помнить, что организм – хрупкий инструмент. Да, он может вынести многое, но я должен быть осторожен и чувствовать границы».
Мужчина разогрел ужин, состоявший из тушёнки и макарон, приготовленных ещё пару дней назад, но еда не лезла в горло, и пришлось её выкинуть.
Выкурив сигарету, Борис решил лечь спать, но и сон никак не шёл. Крепкой стеной дорогу ему преграждали переживания
Мужчина лежал на кровати и таращил немигающий взгляд в темноту. В его комнате не было окон, и полный мрак не разбавлял свет луны, что танцевал у его пленницы.
Не в силах более терпеть отупляющую бессонницу, Борис Ильич встал, накинул пальто и вышел на улицу. Морозный воздух сладким потоком ударил в лёгкие.
«Пожалуй, прокачусь немного. Надо развеяться, упорядочить мысли.»
Борис сел за баранку и закурил. Его машина тряслась по разбитой дороге, пока не въехала на более-менее приличный асфальт. Это был ближайший посёлок. Совсем небольшой и практически опустевший. Он был из тех, где почти не осталось молодого контингента, так как молодость требует возможностей, коих в такой глуши было не сыскать. Но жизнь в этом населённом пункте продолжалась, хоть и застыла где-то в прошлом.
Проезжая мимо пустынных улочек, деревянных домишек и редких кирпичных двух- и трёхэтажных построек, водитель вспомнил своё детство. Он вырос в похожем месте, практически ничем не отличавшемся от этого. И он быстро понял, что должен приложить все свои усилия и таланты, чтобы выбраться из зоны притяжения чёрной дыры городка, которая поглощала человеческие души, сжирала любые перспективы. Видя каждый день пустые глаза прохожих, наблюдая за компаниями алкоголиков, что целыми днями торчали во дворах, играя в домино и набивая друг другу морды, чувствуя, как родители, прикованные к городку рабочими местами, теряли волю к жизни, интерес к развитию и чему-то новому, маленький Бориска впервые поставил себе настоящую, взрослую цель.
И спустя несколько лет он её добился: через труд, бессонные ночи, просиженные за учебниками, через полную отрешённость от обыкновенных детских и юношеских забав. Он уехал в хороший университет, в большой город, полный возможностей. И там наконец, спустя ещё несколько лет тяжёлого труда, быта и безденежья, работая то грузчиком, то плотником, то помогая за гроши в ветеринарной клинике, он смог достичь желаемого.
«Чёрт возьми, как же всё сложно устроено. Почему жизнь не может быть проще? Делаешь добро – получаешь добро. Делаешь зло – лови в ответ. Но нет же, кругом несправедливость. И противодействие не всегда равно действию. И это просто ущербно. Хорошие люди не должны страдать, но так не бывает. В мире господствует хаос. И нам с этим жить».
Конец ознакомительного фрагмента.