Сломай меня
Шрифт:
– Громов, я прошу тебя, спокойно, ладно, мы что…
– Нет, ты дослушай! Я втрескался в неё, понимаешь? По самые уши! И она вся такая лезет ко мне, клянётся в вечной любви, а я не могу ей верить, потому что она ещё маленькая глупая дура. А она думает, что всё серьёзно, это даже смешно, блин! Ещё она спит с ним. Спит со своим недо-парнем! Она моя, понимаешь, моя блять! А я позволяю трогать её тело чужим рукам! И это полный пиздец.
– А что ты хотел? Ты сам её послал, куда подальше. Ты даже не представляешь, на что способно женское сердце
– Что мне делать. Скажи, Лар, что?
– Откуда мне знать? Просто если она тебе нужна, ты всё сделаешь, чтобы она была рядом.
– Ты не понимаешь, что ли? Если с ней что-то случится, я с ума сойду.
– Если бояться любви, зачем её тогда вообще придумали?
– Хер знает. Просто ХЕР ЗНАЕТ, зачем придумали эту сраную любовь. Чтобы я сейчас вот так вот орал на всё кафе, наверное.
– Если ты так боишься за неё, просто продай бизнес отца, когда он станет твоим. Раз уж ты такой параноик…
– У меня есть повод быть параноиком, ты так не думаешь?
– Не доказано то, что твой брат и твоя мать были уби…
– Доказано, ясно? Я ЗНАЮ ЭТО! И мне достаточно, ясно?
Громов кинул несколько купюр на стол и двинулся к выходу, даже не попрощавшись с блондинкой, которая проводила его до двери грустным взглядом.
***
Кирилл изучал документацию, присланную отцом на электронную почту. Голова уже болела оттого, что он долгое время проводил за компьютером, но откладывать дела в долгий ящик он не любил.
В дверь тихо постучали. Громов поднял глаза на Женьку, которая стремительно двигалась к его столу. На стол были брошены несколько листков, скреплённых обычной скрепкой.
– Подпиши это, – уверенный голос, в котором сквозило отчаяние.
Кирилл пробежал глазами по бумагам, приходя в ступор, вчитываясь в строчки ровного печатного текста.
– Что это?
– Просто подпиши.
– Я спрашиваю: что это, блять! – практически заорал он, глядя на Женю испепеляющим взглядом.
– Это отказ от опекунства. Я хочу вернуться в детдом, прочитай внимательнее, если не понял, – убийственно спокойный голос, а внутри все разрывается на части.
– В детдом? Это шутка, что ли?
– Не шутка, Кирилл. Я не собираюсь оставаться в этом доме. Смотреть на вашу счастливую супружескую жизнь и на маленьких белобрысых карапузов, ясно? Просто подпиши.
– Я люблю тебя. Люблю, слышишь! – с таким надрывом и отчаянием в голосе прошептал Громов, что Женька на миг задохнулась.
– Да не нужна мне твоя отеческая любовь! В жопу её, ясно! Я хочу, чтобы ты любил меня, как её! Как Лару, ясно!
– Я не люблю её, ясно? Потому что у меня есть ты и мне больше никто не нужен.
Он рванул к ней через весь стол и сильно дёрнул на себя за локоть. Припечатав хрупкое тело к стене, он ворвался в её рот своим языком, заставляя дрожать её в своих руках. Это был сумасшедший поцелуй, их языки сплетались в какой то дикой борьбе, будто пытались доказать, как нужны друг другу. Губы впивались до боли, были
– Нет! Нет, ясно? Не ври, не ври! Не ври!
Отталкивая его от себя, девчонка визжала, пытаясь убежать, падая на колени, пытаясь отползти от него дальше, ударяя по рукам, которые он тянул к ней. Он схватил её за плечи и тоже опустился на колени, сцеловывая слёзы с её щёк, игнорируя её попытки вырваться.
Казалось, что они оба медленно сходят с ума.
Казалось, что они оба сдохнут прямо сейчас.
– Ты нужна мне…
– Чёртов эгоист! Давай, давай! Ты же мало поиздевался. СЛОМАЙ МЕНЯ, чёрт возьми, тебе же нравится? Крутить людьми? А? Нравится?
– Что ты несёшь? – взревел Громов, тряся девчонку за плечи.
– Просто подпиши! Я не хочу тут оставаться! Как же ты, сука, не понимаешь?
Секунда.
И он отпустил её плечи.
Подошёл к столу.
Поставил две подписи.
Отдал бумаги обратно.
Проводил её взглядом.
И, кажется, именно в этот момент он сдох. Наконец-то.
***
Она третий раз перечитывала этот дурацкий роман, лёжа в старой комнате с обшарпанными стенами. На железной кровати. К которой она так долго привыкала.
Он приходил каждый день и просто смотрел на неё сквозь прутья забора. А она на него. Сидя на скамейке со сложенными в замок руками.
Даже звал её. Просил прощения за что-то. А она не слушала. Убегала в свою комнату и плакала. Часами. Ночами. Навзрыд.
Женя захлопнула книжку. Со злостью.
«Не бывает хеппи эндов, ясно?» – безумный крик отражался эхом от голых стен комнаты.
========== Глава 14. Конец ==========
***
Год спустя.
Люди ко всему привыкают. Время, оно не лечит, оно притупляет боль, делая её привычной, и даже, временами, необходимой. Ведь только она напоминала мне о той, что перевернула мой мир с ног на голову.
Удивительно, но я уже не смог жить так, словно в моей жизни не было этого удивительного рыжего существа. Хотя старался. После внезапной кончины последнего родного человека, моего отца, я продал его бизнес главным конкурентам, вложил кучу денег в благотворительность, во искупление собственных грехов, наверное, ну и себе оставил немножко. Как раз чтобы мои правнуки ещё пожили безбедной жизнью. Если они будут, конечно.
Я не забывал Женьку. Приходил к ней каждый день, а она убегала. Мне хотелось с ней поделиться всем тем, что произошло со мной. Хотел рассказать ей все, попросить вернуться, а она плакала. Надрывно так, истерично. Пару раз прокричала мне, чтобы убирался прочь. И я послушно уходил, потому что так нужно было ей. Я не бросал её. Я договорился с директором о том, что когда ей исполнится восемнадцать, она переедет в квартиру, якобы выделенную детдомом. Мелкая не знала, что ребят после совершеннолетия выселяют в коммуналки или общежития. Поэтому, пусть лучше думает, что эта квартира от государства, а не от меня.