Сломленная
Шрифт:
— Просим нас простить, – говорит один из них, – нам очень нравится Ваше творчество, – смотрит на меня, – не откажетесь спеть для нас?
Меня застает врасплох подобная просьба, но как бы мне не хотелось снова подняться на сцену, я отказываюсь.
– Я здесь больше не работаю.
– Я думаю, Фрэд будет не против. Если нужно, мы с ним договоримся.
– Дело не в этом… – начинаю я, но Вова меня перебивает.
– Девушка уже сказала, что не будет петь.
К счастью, повторять не приходится. Мужчины извиняются и отходят от столика. Мне больше не хочется находиться здесь
– Как прошло с Фрэдом? – наконец спрашивает Вова, когда мы уже поднимаемся в лифте.
– Он был рад меня видеть и легко отпустил. Сказал, что мне не место в баре.
– Он прав. Ты уже давно могла бы построить карьеру певицы. Или даже модели.
– Какая из меня модель? – смеюсь.
Выходим из лифта и подходим к двери в квартиру.
– Главное – поверить в свои силы, и тогда возможно все.
Не нахожу, что ответить, поэтому просто смотрю на Вову. Кажется, у нас уже вошло в привычку вот так стоять и смотреть друг другу в глаза. И это здорово.
– Что? – спрашивает, улыбаясь.
– Ничего, – также не сдерживаю улыбку.
Делает шаг, прижимаясь вплотную, и легонько касается моего лба, убирая в сторону непослушную прядь волос. Сейчас настолько интимный момент, что перехватывает дыхание. Жду, когда Вова наклонится и поцелует меня. Это он и делает. Только не в губы, а в лоб. Нежно, обжигающе, заставляя еще сильнее желать большего.
– Если что-то будет нужно, звони. Мой номер у тебя есть.
Сказав это, он просто разворачивается и быстро уходит, оставив меня в полной растерянности. Откуда у меня его номер? Достаю из кармана смартфон и открываю телефонную книгу. Вова первым же занесен в список контактов. Становится невероятно радостно от того, что теперь у меня есть его номер. И… Вова поцеловал меня. Пускай не так, как хотелось бы, но все же он сделал следующий шаг.
Глава 20
Кажется, сегодня я совершенно не спала. Всю ночь в голове путались мысли о будущем, об отношениях с Вовой, об учебе и новой работе. И каждый раз, когда наконец засыпала, снились кошмары. Несмотря на то, что я решила переступить через прошлое и попытаться жить дальше – оно не хочет меня отпускать. Как бы я ни отвлекалась и ни старалась думать о чем-то другом, хорошем, в голову все равно лезут воспоминания об издевательствах.
Смирившись с тем, что мне уже не удастся нормально поспать, поднимаюсь с постели и иду на кухню попить воды. Выйдя из комнаты, сразу же улавливаю тонкий аромат свежеесваренного кофе и приглушенный звук телевизора.
– Доброе утро, – говорю дяде, зайдя в кухню.
– Доброе. Не спится?
Мы редко видимся и практически не разговаривали с тех пор, как я вернулась домой. Знаю, дяде Эдику и Ладе сильно влетело от моих родителей. Особенно от папы. Никогда не видела его таким взвинченным. Я виню себя за то, что моим самым
– Да, – сажусь на стул напротив дяди. – У тебя когда-нибудь бывают выходные?
– В последнее время нет. Слишком много работы, некогда отдыхать. А ты чем планируешь заняться?
Пожимаю плечами. Я еще не до конца пришла в себя и совершенно не представляю, что делать. До первого экзамена несколько дней, но к этому времени мне необходимо найти нормальную работу. Не хочу сидеть на шее у родителей и спускать каждую заработанную ими копейку на оплату общежития.
– Буду готовиться к экзаменам, – отвечаю с легкой улыбкой.
Встает из-за стола, убирает после себя чашку и, подойдя ко мне, кладет руку на плечо.
– Я рад, что ты двигаешься дальше и не позволяешь себя сломить.
Сломить? Что в твоем понимании, дядя, значит «сломленная»? Вечно рыдающая в подушку и режущая вены девочка? Я не настолько слаба. Но это не значит, что я не сломана внутри, не разорвана на части; это не значит, что я не чувствую боли и меня не мучают яркие картинки воспоминаний; это не значит, что я могу спокойно жить и не ждать, когда в любой момент из-за угла снова на скорости вылетит машина; это не значит, что моя душа и сердце остались такими же добрыми и светлыми, как прежде. Теперь я смотрю новым взглядом на мир… и ненавижу его за жесткость и несправедливость.
– Я стараюсь… – выдавливаю улыбку.
На глаза попадается визитка моей спасительницы, и я понимаю, что до сих пор не позвонила ей и не поблагодарила за помощь. Поэтому, проводив дядю и дождавшись более подходящего времени для звонка, набираю ее номер телефона. Пока звучат гудки, собираюсь с мыслями, прокручивая в голове все слова благодарности, которые планирую сказать.
– Алло? – наконец отвечает она.
– Здравствуйте. Наталья Федоровна?
– Да, это я. Здравствуйте.
– Это Эмма. Вы помогли мне несколько дней назад, привезли домой…
– Да-да, я помню, – в ее голосе сразу же появляется радость. – Как ты себя чувствуешь?
– Уже лучше, спасибо большое. Извините, что не позвонила Вам на следующий день…
– Ничего, я все понимаю. Мне сейчас не совсем удобно разговаривать. Было бы здорово, если бы ты приехала ко мне на работу. Сможешь?
Даже не задумываюсь над возможностью моего приезда и сразу же соглашаюсь. Женщина диктует мне адрес и говорит, что очень ждет встречи. Не знаю почему, но после разговора с ней у меня будто снова появилась надежда на что-то хорошее и светлое. Я так устала от проблем и вечных стрессовых ситуаций…
Быстро позавтракав, возвращаюсь в свою комнату и начинаю искать в шкафу подходящую одежду. Впервые за эти дни мне предстоит отъехать от дома на большее расстояние, чем до бара или дома Вовы. И, несмотря на тридцатиградусную жару за окном, мне хочется завернуться с головы до ног, спрятаться от окружающего мира. Но, вспоминая слова Эли, я понимаю, что это не выход.
Натянув на себя светлые джинсы и клетчатую рубашку, выхожу в прихожую и сталкиваюсь с заспанной сестрой.
– Доброе утро, – произносит, зевая во весь рот.