Слоны умеют помнить
Шрифт:
— Я не против того, чтобы заняться этим делом, — проговорил Пуаро. — Человеку свойственно любопытство. И если его внимание приковывается к какому — либо событию или факту, он, конечно, хочет добраться до сути. Но давайте зададимся вопросом: а разумно ли сейчас копаться в этой трагедии?
— Может быть, и нет, — кивнул Десмонд.
— Вот видите! Тем более, что прошло так много времени…
— Насчет времени я не могу согласиться с вами. Докопаться до истины никогда не поздно.
— Интересная мысль. Почему же вы так считаете?
— Дело в том, что есть люди, которые, как мне кажется, могут рассказать
— Интересно! — воскликнул Пуаро.
— Лично я об этих событиях мало что знаю. Но кое — что отдаленно слышал. Кто-то из них был болен психически. Как будто бы это была леди Рейвенскрофт, кажется она какое-то время лежала в психиатрической клинике. Говорили, что в молодости с ней произошла какая-то трагедия, связанная с гибелью ребенка. В общем, эта история в какой-то степени ее касалась.
— Это не ваши собственные сведения…
— Конечно, нет. Это рассказывала моя мать, от кого-то она все это слышала, когда жила в Малайе. Они ведь там собирались вместе и от безделья ужасно много сплетничали.
— И вы хотите знать, правда ли то, что говорила ваша мать?
Десмонд кивнул.
— Насколько я понял, мисс Селия не хочет выходить за вас замуж, пока не узнает, было или не было у ее матери психического расстройства, которое может передаться и ей.
— Во всяком случае, она это вбила себе в голову. И в какой-то степени это спровоцировала моя мать. Я думаю, что кроме слухов и злобных сплетен, у нее нет никаких других доказательств.
— Выяснить этот вопрос весьма непросто, — заметил Пуаро.
— Но о вас говорят, что вы чрезвычайно проницательны. Вы так умеете расспрашивать, что человек выдает вам все без утайки.
— Кого же я должен расспросить? Я полагаю, когда вы говорили о тех, кто жил с Рейвенскрофтами на Малайе, то вы не имели в виду коренных жителей. Вы имели в виду англичан?
— Конечно, хотя я думаю, что они позабыли все подробности, а некоторые вообще умерли. Я допускаю, что моя мать слышала всякие гнусные сплетни, но не исключаю того, что она и сама кое — что придумала.
— И вы полагаете, что я в состоянии…
— Господи, конечно же, я не собираюсь просить вас ехать в Малайю.
— Вы, кажется, сказали, что есть люди, которые что-то знают?
— По-моему, есть два таких человека. В то время они жили в Малайе.
— Сами вы не хотите обращаться к ним.
— Нет. Во-первых, они ничего не скажут, а во-вторых Селии это не понравится. Они очень хорошие люди, и именно поэтому они знают… Я очень бестолково говорю все.
— Напротив. Все ясно, и вы заинтересовали меня. А Селия не будет возражать против того, что я захочу с ними встретиться?
— Я не особенно обсуждал с ней этот вопрос. Но я знаю, что она очень любила и Медди и Зили.
— Медди и Зили?
— Да, так их звали. Сейчас я все объясню. Когда Селия была маленькой, как раз в ту пору мы с ней познакомились. У нас была гувернантка — француженка. Медди — это сокращенное от мадемуазель. Медди была очень славная, мы любили играть с ней. Я думаю, она сможет вам рассказать много.
— А кто Зили?
— Она тоже гувернантка. Медди жила у них года два — три, а потом вернулась
— И леди Рейвенскрофт тоже играла?
— Конечно. Она очень любила Зили, и Зили отвечала ей полной взаимностью. Когда кончился срок занятий с детьми, она уехала домой, но потом снова вернулась к ним.
— Почему?
— Леди Рейвенскрофт болела, и Зили ухаживала за ней. В общем, была вроде компаньонки. Точно я не знаю, но мне почему-то кажется, что, когда случилась трагедия, Зили была там. По-моему, она должна знать причину.
У вас есть их адреса, мистер Бертон-Кокс? — спросил Пуаро.
— «Я их раздобыл. Я бы очень просил вас встретиться с ними. Я понимаю, что прошу слишком многого… — Десмонд обескуражено смолк.
Пуаро внимательно посмотрел на него:
— Посмотрим, что из этого получится, — проговорил он.
Книга вторая
«Длинные тени»
Глава 11
Старший инспектор Гарроуэй и Пуаро
Старший инспектор Гарроуэй сидел напротив Пуаро. Джордж поставил на стол бутылки с виски и содовой водой и стакан с темно — красной жидкостью.
— Что это? — заинтересованно спросил Гарроуэй.
— Сок черной смородины, — сообщил Пуаро.
— У каждого свой вкус, — философски заметил старший инспектор.
— Он помогает от простуды.
— Вот как! — Инспектор отхлебнул из своего стакана. — Теперь давайте поговорим о самоубийстве. Все-таки это самоубийство.
— Я причинил вам кучу всяких хлопот, — извиняющимся тоном проговорил Пуаро. — Но я, как один из героев рассказа Киплинга, страдаю ненасытным любопытством.
— Ненасытное любопытство — сильно сказано. Я читал Киплинга. Он мне нравится…
— Я понимаю, что послал вам слишком длинный список вопросов, но я так мало знаю об этих людях.
— Меня заинтриговало не количество вопросов, а их разнообразие. Что только вас не интересует: психиатры, врачи, у кого были деньги, кому они достались, кто хотел бы получить их деньги. Фасоны женских причесок, поставщики париков… Кстати, парики пакуют в очень красивые розовые картонки.
— И у вас на все вопросы нашлись ответы. Я потрясен!
— Случай был достаточно экстраординарный, поэтому в процессе расследования мы сделали полное описание всего, завели специальное досье. Вот оно! — И старший инспектор подвинул к Пуаро листы бумаги. — Здесь все. Парикмахерская фирма, где заказывались парики, находилась на Бонд — стрит. Очень дорогая фирма. Называлась «Юджин энд Розенталь». Сейчас в этом помещении находится зоомагазин. Два ее работника, первоклассные специалисты, ушли в отставку. Среди их клиентов была в основном привилегированная публика, и в их числе леди Рейвенскрофт. Мистер Розенталь живет теперь в Челтенхеме, у него там свое парикмахерское дело «Стильные прически и косметика». Как говорили в дни моей молодости: тот же человек, но в другой шляпе.