Слотеры: Игра Покрана
Шрифт:
– Кровь и пепел! Еще скажи, что тебе жалко этих неумерших дурней, замертво разлагающихся в своих пронумерованных гробах? Ха! Жалкие ублюдки! Ничтожества! Отказаться от бессмертия, от охоты, питаться выдаваемыми бюрократами кроликами... Зачем? Из страха получить кол в сердце? Глупо! Ты сделаешь любому из них одолжение, оборвав это подобие жизни. Да! Мне нужны Скрижали, Сет. Я на пороге великого открытия!
– Мне не жалко их, нет, – я покачал головой. – У меня вообще нет причины жалеть мертвых. Но я не охочусь в гетто. Мне это... как бы тебе сказать... противно. Все равно, что резать младенцев в колыбелях.
– Глупо! Я готов дать тебе оружие, перед которым побледнела
Я вновь покачал головой. Дэрек помрачнел.
Строго говоря, согласившись на предложение Попрыгунчика, я бы нарушил один из многочисленных законов Ура. Носферату обладает тем же набором правам, что и любой живой гражданин Блистательного и Проклятого – избирательным правом, правом на объективный суд, а главное – правом на неприкосновенность. Конечно – при определенных условиях. А именно: он должен официально зарегистрироваться в Магистрате, получить пронумерованный гроб, носить в груди четыре серебряных Скрижали – четыре Запрета, сдерживающие вампирскую сущность и согласен на переселение в гетто (официально – в Квартал Склепов).
На деле, конечно, права носферату и прочих живых мертвяков нарушались сплошь и рядом. Департаменту по делам неумерших приходилось целыми днями разбирать бесчисленные жалобы о дискриминации по иммортальному принципу, выносить решения, штрафовать виновных, возвращать в могилы незаконно реанимированных и оберегать тех, кто воскрес из мертвых легально. Впрочем, от всей этой бюрократической возни обитателям Квартала Склепов легче не становилось. Уж я-то знаю!
Случаи вандализма, когда уличные банды, или, что еще хуже реакционные политические и религиозные группировки, устраивали дневные погромы и насаживали неумерших на колья (причем прямо в защищенных Магистратом гробах) были отнюдь не редки. К тому же многие вампиры быстро, в течение семидесяти-ста лет впадали в маразм от действия серебра, разъедающего грудь, и становились тупее истекающих слизью хучей. Магистрат давно обещал усовершенствовать вживляемые им Скрижали, но маги-чиновники из Колдовского Ковена, которым это было поручено, как-то не торопились выполнять обещание. В городе полным-полно проблем, требующих немедленного решения, а вампиры – бессмертные (в теории), так что могут и подождать.
За доказанное убийство легализовавшегося вампира по закону полагался крупный денежный штраф, а в случае невозможности его уплатить – три года каторжных работ. За извращенное убийство (с использованием церковных реликвий, святой воды, мощей и проч.) – десять лет и конфискация имущества.
Впрочем, Слотерам, законы не писаны.
По крайней мере, я отказывался от сделки с Дэреком уж точно не по этой причине. Не в первый раз изобретательный племянник просит меня раздобыть что-то запрещенное законом! Наше деловое партнерство – я добываю Попрыгунчику некоторые ингредиенты, а он дает мне обкатывать «в полевых условиях» состряпанные из них приспособления – длится уже года три. Сам-то Дэрек не очень любит ввязываться в авантюры, подразумевающие потасовки и кровопролитие, поскольку совершенно не переносит физической боли. У него в этом плане настоящая фобия. Для меня же поделки Попрыгунчика оказывались весьма кстати.
– Это твое последнее слово, Ублюдок?
Дэрек впервые назвал меня семейным прозвищем. Я в долгу не остался:
– Именно, Попрыгунчик.
– Ты меня разочаровал!
Дэрек спрыгнул со скамьи, сгреб свое чудо пиротехники и, набычившись, потопал в сторону двери. Не дойдя до нее несколько шагов, Попрыгунчик
Сына моего старшего брата Дредда Слотера прозвали Попрыгунчиком вовсе не из-за своеобразной манеры говорить, и даже не за подпрыгивающую походку карлика. Прозвище было связано с Талантом Дэрека. Весьма интересным Талантом...
Упитанный Ван выдохнул так шумно, будто выпустил из легких воздух, застоявшийся там на несколько часов. Убедившись, что никто сжигать его таверну не будет, трактирщик грохнул кружку об стойку, перекинул тряпку через плечо и вышел на кухню – орать на попрятавшихся мальчишек.
***
Не могу сказать, что с уходом Дэрека народ повалил в «Луженую глотку» толпами, но таверна довольно быстро начала наполняться. На посетителей Упитанного Вана я производил куда меньшее впечатление, чем Попрыгунчик. Как сказал другой мой племянник, Джад Слотер, причина кроется в избытке постоянного общения с людьми. Склонный иной раз пофилософствовать, Джад часто рассуждал на эту тему. Привычное, говорил он, редко бывает страшным. Никого не пугают толпы государственных зомби и хучей, мостящие дороги или размахивающие кирками в каменоломнях. А ведь это – те же внушающие панический ужас мертвяки, что поднимаются иной раз из могил, дабы стиснуть костлявые полусгнившие пальцы на чьей-нибудь шее. Просто в отличие от государственных или церковных мертвецов (анимация мертвых простым гражданам строго запрещена), зловещие нежити не сосуществуют где-то рядом. Нет! Они приходят в нашу жизнь извне. Они – чужаки, твари с изнаночной стороны жизни.
Чужие, откуда бы они не пришли, всегда вызывают страх. Иногда любопытство опережает чувство страха, но и в этом случае подозрительность, опаска, недоверие и готовность немедленно бежать или бить все одно присутствуют. Все мы в той или иной форме ксенофобы.
Задолго до того, как основатели Ура, Блистательного и Проклятого, построили свои первые хижины, Слотеры уже жили здесь и резали глотки другим представителям Кланов Древней Крови. Наш род древнее стен этого города! Тоже могут сказать о себе и три других семьи, переживших последнюю Войну Кланов: Морганы, Малиганы и Треверсы. Ирония судьбы: мы были здесь первыми, и все же именно мы – пришлые чужаки для граждан Ура.
Страшные, чудовищные и загадочные чужаки. Отголоски косматого прошлого. Перворожденные.
Древняя Кровь.
Дети Лилит, Герцогини Ада.
Нас называют за глаза Выродками и боятся. Боятся больше мертвецов, восстающих по ночам, больше клыкастых оборотней, свирепых демонов, и даже больше адских мук. Ну, по крайней мере, боятся тех из нас, кто не дает возможности к себе привыкнуть. Стать чем-то обычным, обыденным – как государственный зомби, поднятый для хозяйственных нужд.
Так поступает большинство.
Именно суеверный страх является основой могущества и влияния Кланов. Он щедро пестуется и подкармливается: активной демонстрацией сверхчеловеческих возможностей, жуткими слухами и реальными поступками, причем, поступками нередко более чудовищными, чем слухи. Иными словами – деяниями, вполне достойными Выродков.
Тех, кто не идет на поводу у политики Кланов и дает к себе привыкнуть немного. Большинству носителей Древней Крови плевать на дела людей, а заодно и на их законы, нормы, этику и мораль. Выродки – сами по себе.