Слова сияния
Шрифт:
Навани улыбнулась, не переставая писать.
— Что? — спросил Далинар, замерев на месте.
— Ты солдат до мозга костей.
— Да. И что?
— Это так мило, — ответила она, закончив. — Что произошло дальше?
— Со мной заговорил Всемогущий.
Он передал ей слова настолько точно, насколько хорошо смог запомнить, перемещаясь по комнате медленными, спокойными шагами.
«Мне необходимо спать дольше», — подумал Далинар.
Он больше не был молодым, как двадцать лет назад, алети, способным бодрствовать всю ночь напролет с Гавиларом, слушая за чашей вина
Когда он закончил рассказ, Навани поднялась, убирая письменные принадлежности. Женщина записала его слова и поручит своим ученым, вернее, его ученым, которых она присвоила, сопоставить слова на языке алети со сделанными ею записями. Хотя, конечно же, сначала удалит все строки, где он упоминает о деликатных вопросах, таких, как, например, смерть Всемогущего.
Она также займется поиском исторических упоминаний, подходящих под его описания. Навани любила, чтобы все было четко и определенно. Она подготовила временную линию всех видений, пытаясь выстроить из них единый рассказ.
— Ты все еще собираешься обнародовать обращение на этой неделе? — спросила она.
Далинар кивнул. Он распространил его среди кронпринцев неделю назад, тайно. Кронпринц собирался обнародовать его в лагерях в тот же день, но Навани убедила его, что будет мудрее вести себя по-другому. Новости просачивались, но у кронпринцев появилось время подготовиться.
— Обращение распространят публично через пару дней, — ответил он. — До того, как кронпринцы смогут оказать дальнейшее давление на Элокара, чтобы он его отозвал.
Навани поджала губы.
— Это необходимо сделать, — сказал Далинар.
— Предполагалось, что ты их объединишь.
— Кронпринцы как избалованные дети, — проговорил Далинар. — Чтобы изменить их, потребуются крайние меры.
— Если из-за тебя распадется королевство, мы никогда не сможем его объединить.
— Мы позаботимся о том, чтобы оно не распалось.
Навани оглядела его с головы до ног и улыбнулась.
— Должна признать, мне по нраву твоя более уверенная в себе версия. Если бы я только могла одолжить немного этой уверенности, когда дело касается нас...
— Я достаточно уверен в том, что касается нас, — сказал Далинар, притягивая ее ближе.
— Правда? Потому что эти перемещения между королевским дворцом и твоим комплексом тратят кучу моего времени каждый день. Если бы я переехала сюда, скажем, в твои покои, только подумай, насколько все стало бы удобнее.
— Нет.
— Ты уверен, что нам не позволят пожениться, Далинар. Так что еще остается? Дело в моральных принципах? Ты сам сказал, что Всемогущий мертв.
— Что-то либо правильно, либо нет, — упрямо ответил он. — Всемогущий здесь ни при чем.
— Бог, — решительно проговорила Навани, — ни при чем, независимо от того, правильны или нет его приказы.
— Э-э. Да.
— Осторожно, — сказала Навани. — Ты начинаешь говорить, как Джасна. Так или иначе, если Бог мертв...
— Бог не мертв. Если Всемогущий умер, значит, он никогда не был Богом, вот и все.
Женщина вздохнула и, все еще находясь в объятиях кронпринца,
Навани улыбнулась, затем повернулась собрать свои вещи — Далинар не заметил, как она уронила их во время поцелуя — и направилась к двери.
— Терпение не является моей добродетелью, как видишь. Я так же испорчена, как кронпринцы, и привыкла получать то, что хочу.
Он фыркнул. Ни то, ни другое не являлось правдой. Навани могла быть терпеливой. Когда это ее устраивало. На самом деле она имела в виду, что в настоящий момент это ее не устраивало.
Навани открыла дверь, и капитан Каладин собственной персоной заглянул внутрь, оглядывая комнату. Мостовик, несомненно, подходил к делу со всей серьезностью.
— Проследи, чтобы светледи в целости и сохранности добралась до дома в конце дня, солдат, — сказал ему Далинар.
Каладин отсалютовал. Навани прошествовала мимо него и не попрощавшись вышла из комнаты, закрыв дверь и снова оставив Далинара одного.
Кронпринц глубоко вздохнул, подошел к стулу и устроился около камина, чтобы немного подумать.
Он очнулся некоторое время спустя, когда огонь в камине погас. Шторма, теперь он засыпает посреди дня? Если бы только не тратить столько времени по ночам, ворочаясь с боку на бок, с головой, полной тревог и обязательств, которые никогда не должны были принадлежать ему. Что стало с теми беззаботными днями? Меч в руке, уверенность в том, что Гавилар возьмет на себя все трудные вопросы?
Далинар потянулся и встал. Ему требовалось проверить, как идут приготовления к обнародованию королевского обращения, а затем разобраться с новыми стражниками...
Он замер. На стене комнаты виднелось несколько глубоких белых царапин, образующих глифы. Раньше их не было.
«Шестьдесят два дня, — гласили глифы. — Смерть последует».
Немного позже Далинар стоял, выпрямившись и сложив руки на груди, и слушал, как Навани совещалась с Рушу, одной из ученых Холинов. Адолин находился рядом, изучая кусок белого камня, найденный на полу. По всей видимости, его выломали из каменного орнамента, обрамляющего окно комнаты, и использовали, чтобы написать глифы.
«Спину прямо, голову вверх, — сказал себе Далинар, — даже если хочется просто сесть и обмякнуть в кресле».
Лидер не может обмякнуть. Лидер держит ситуацию под контролем. Даже когда кажется, что он едва ли что-то контролирует.
Особенно в таком случае.
— Ага, — проговорила Рушу, молодая женщина-ардент с длинными ресницами и пухлыми губками. — Взгляните на эти небрежные линии! Несовершенная симметрия. Тот, кто это написал, не привык рисовать глифы. «Смерть» написана почти полностью неправильно, больше похоже на «сломанный». И смысл неясен. «Последует смерть»? Или «следуй за смертью»? Или «шестьдесят два дня до смерти последователей»? Глифы неопределенны.