Словацкие сказки. Книга 1
Шрифт:
Вдруг откуда ни возьмись — перед ней огромные палаты. Стены, потолок и пол блестят, да искрятся, словно ледяные. По бокам — штольни, а там по стенкам гномы карабкаются, в руках горящие светильники держат и Марушку такими словами встречают:
— Добро пожаловать, королева, мы ждем тебя! Наша госпожа велела тебе королевство показать. Теперь все твое!
Стали они вокруг Марушки бегать, светильниками махать, и по стенам вверх-вниз карабкаться. Стены засверкали, будто драгоценными камнями покрылись. Марушка ходит, этой красой любуется. Человечки дальше бегут, ведут ее по длинным коридорам, где с потолков
— Что это такое? — спрашивает у гномов королева. — Я такой красоты никогда еще не видала!
— Все это соль! — отвечают подданные.
— Неужели? Разве соль растет? — изумляется королева. — Что же мне делать? Как я посмею брать отсюда соль?
— Бери, Марушка! Бери, сколько захочешь. Соль никогда не иссякнет, и никогда больше твой народ не останется без соли! — отвечали ей гномы.
Марушка горячо поблагодарила их и поднялась наверх. Но земля за ней не сомкнулась.
Вернулась Марушка домой, показала отцу розу и все ему рассказала. Король понял, какое богатство получила его дочь от доброй волшебницы.
А Марушка все не может забыть бабушку. Велит закладывать карету и вместе с отцом едет в лес, хочет звать старушку в свой замок.
Думала Марушка, что дорогу знает, что каждую лесную тропинку помнит, но сколько ни ходила, сколько ни искала, все стежки-дорожки казались ей одинаковыми, будто маковые зернышки. Исчезла избушка, да и старую женщину найти не удалось. Только сейчас догадалась Марушка, что это была добрая волшебница. Пришлось ей домой возвращаться.
В дареном узелке соль давно уже кончилась, но теперь Марушка знала, где соль растет: стали люди ее оттуда брать. И сейчас берут, а соль все не убывает! И у всех ее вдосталь.
Три голубка
Жила на свете сирота. По-другому и не скажешь, кроме отца не было у нее больше никого на свете, да только без материнской ласки так и с хорошим отцом дитя все равно сиротина! Была она девушка добрая и собой хороша, словно цветок, и усердна, как пчелка, и домовита и тиха, как мышка, а на работу, как лев. Хлопочет, тянет из последних сил немудрящее хозяйство. Говорит ей однажды отец:
— Ох, доченька, не могу глядеть, как ты на работе изводишься. Надо мне жениться. Вдвоем хозяйничать легче будет.
Не хотела дочь отцу перечить, радовалась, что будет у нее мать. Женился отец. В жены взял вдовицу с дочкой, его дочери ровеснице, да не такой пригожей.
Но только мать своей-то дочери всегда мать. Со своей пылинки сдувает, перед людьми нахваливает, а к сироте — мачеха, мачеха и есть. Узнала теперь бедная сиротка, что такое работа! По дому да по хозяйству
Но девушка не жалуется, всегда-то она приветлива и мила, и в рваном тряпье все равно во сто крат красивей, чем мачехина страхолюдина.
Собрался однажды отец на ярмарку. Мачеха ему и говорит:
— Купи мне то-то и то-то. А дочушке моей башмачки да юбку шелковую, еще лент купи да пряников медовых! — Да еще всякого наговорила! Старик ее наказы выслушал, глянул за печку и у своей оборванной дочери спрашивает:
— Говори и ты, чего тебе привезти?
Сирота ему потихоньку шепчет:
— Ах, батюшка, дорогой. Обо что споткнетесь, то и привезите!
Уехал старик на ярмарку. Все купил, что мачеха велела, только для своей родной дочки ничего не нашел. Идет домой, раздумывает, не забыл ли чего. Шел-шел вниз по тропочке через лесок, и вдруг споткнулся о кривую орешину, с нее три орешка желтые, как воск, и свалились!
— Ага, — решил он, — будет теперь гостинчик для моей дочки!
Вернулся домой, раздал подарки. Никто так гостинцам не обрадовался, как бедная сиротка. Спрятала орешки в карман, будто драгоценные жемчуга, и снова за работу принялась.
В воскресенье утром сирота все дела переделала, села на порог, стала в церковь собираться. А мачеха кричит:
— Ах ты, такая-сякая! На кого мы дом бросим! У тебя что, дел больше нету!
Выскочила во двор и меру гороха, перемешанного с чечевицей, тащит:
— Перебери, пока мы из церкви вернемся!
Все ушли, а бедная девушка сидит горох от чечевицы отбирает, а сама горько плачет:
— Матушка, матушка, зачем ты меня с собой не взяла. Было бы мне лучше, бедной сироте!
Плакала-плакала, а тут три орешка в кармане хрустнули! Достала, положила перед собой, глядит и радуется. Хорошо хоть батюшка добрый! Взялась опять за горох. Вдруг слышит — кто-то в окошко стучится. Поглядела — а это три белых голубка в дом стучатся-просятся.
«Голубки, голубки! В дом хотят! Наверно, порадовать меня горемычную!»
Впустила их, а голуби спрашивают:
— Что ты, милая девушка, делаешь?
— Видите, — отвечает она, — у всех праздник, а мне работать надо!
— Не горюй, — проворковал один голубок, — оставь все, как есть!
Берет орешек, клювом его раскрывает и достает платье шелковое, как снег белое.
— Надевай поскорей и ступай в церковь! Мы здесь все сами сделаем. Но только священник скажет: «Аминь», — не жди, спеши домой переодеваться.
Обрадовалась девушка, нарядилась в красивое платье, как лилия, и пошла.
Входит в церковь, на свободную скамью садится. Все на нее глядят, а королевич тот и вовсе глаз не сводит. Так ему красавица приглянулась, что все сидел бы в церкви до вечера да на нее смотрел. Но красавица голову опустила, ни на кого глаз не подымает. Услыхала: «Аминь», поднялась а поспешила домой! Дома сняла с себя белое платье, сложила в ореховую скорлупку, а орешек спрятала. Тут и мачеха с дочкой являются, видят горох — отдельно и чечевица — отдельно. Не к чему придраться. Стала мачеха рассказывать и сиротку поддразнивать: