Словарь Ламприера

Норфолк Лоуренс

— Козы! — восклицает граф. — Ужасно!

Септимус отчаянно рыщет по колонкам «Уорлд», отыскивая сообщение об этом происшествии. Ламприер сидит неподвижно.

— «… горло перерезано от уха до уха…», — читает месье Усы дальше.

— Чудовищно!

— «Мистер Радж, коронер, основываясь на обследовании трупа, высказал мнение, что девушка была убита накануне вечером…», — продолжает читать месье Усы.

Ламприер резко встает со стула.

— «Личность девушки до сих пор не установлена, равно как и личность убийцы». Ха!

Ламприер, споткнувшись о стул месье Усы, поспешно идет к выходу.

— Джон? — Граф приподнимается со стула. Септимус поднял глаза от газеты.

— Это Джульетта, — произносит Ламприер глухо. — Эта девушка — Джульетта.

Он выходит из комнаты, и за ним хлопает дверь.

В Поросячьем клубе воцаряется напряженная тишина. Наконец Боксер нарушает молчание:

— «Состоялся концерт леди Йонг, — читает он вслух, водя жирным пальцем по газетным строкам, — его удостоили своим посещением виконт Кастерлей с дочерью». Она не умерла.

— Она всего лишь спит… — проникновенно договаривает Уорбуртон-Бурлей.

— Что же имел в виду Джон? — озадаченно спрашивает граф, устремив взор на Септимуса, который выглянул из-за своей газеты.

— Только Джону известно, что имеет в виду Джон, — рассеянно отвечает Септимус — Это его дело. Из-за этого словаря с ним творятся престранные вещи. — Септимус явно увлечен этой темой и хотел бы ее развить. — Третьего дня вечером он подрался в Ламбете с лодочниками, и мне пришлось разнимать их.

На членов Поросячьего клуба эта новость не производит впечатления.

— Никак не могу найти сообщения об этом ужасном случае, — говорит человек, сидящий у камина.

— И я, — подтверждает другой, безуспешно обшаривая столбцы газеты. Их поддерживает целый хор разочарованных голосов: ни в одной газете об убийстве не было ни слова — ни в «Морнинг Кроникл», ни в «Уорлд», ни даже в «Универсал Дейли Реджистер», который в этом месяце сменил название, чтобы вызывать у читателей больше доверия, и превратился в само воплощение рассудительности и здравого смысла; правда, время от времени позволяя себе самую малость поразвлечь публику, но не преступая границ дозволенного…

Лодочники нашли страшную упаковку на лестнице Кингз-Армз за час до прилива и отнесли на Боу-стрит. Их было пятеро, но по дороге к ним присоединилось немало народа. Прибывший сэр Джон оказался перед толпой в сотню человек, жаждавших крови убийцы. Он умиротворяюще поднял руки и принялся увещевать разъяренных горожан: «Успокойтесь, пожалуйста, — говорил он. — Вы все поступили правильно». Но сэр Джон видел неудовлетворенность толпы: люди испытывали нетерпеливое желание принести кого-нибудь в жертву. Сэр Джон почувствовал себя в Авлиде в окружении доблестных воинов, и коза смотрела на него желтым глазом. Что же делать? Что делать?

— Правосудие восторжествует, — мощным басом провозгласил сэр Джон, и в голосе его люди услышали ту неутолимую жажду возмездия, которая владела и ими. Сэр Филдинг понимал, что стоит только однажды дать волю их кровавым инстинктам, как правосудие тотчас же будет похоронено заживо, четвертовано или распято. Великий Боже, что за роль выпала на долю сэра Джона — быть Пандаром, на глазах у толпы преклоненным перед жертвенной блудницей! Но вот они наконец разворачиваются и уходят. Прилив не поглотит сэра Джона Филдинга. По крайней мере, не в эту ночь: этой ночью он был путеводной звездой, высоким маяком, в слепоте своей дарующим свет затерянным в ночи кораблям. Но дела были плохи. Все говорило об одном: коза, золотая проволока, грубо скрепляющая небрежно выпотрошенную утробу животного, девушка — труп внутри трупа, брошенный на лестнице у реки на волю прилива, ветра и волн. Символы…

— Не моложе пятнадцати лет и не старше двадцати, — позднее сказал мистер Радж, распутав проволоку, и сэр Джон услышал, как оболочка козы сползла, обнажив свое ужасное содержимое. — Хорошенькая. Волосы черные, длинные. Она слегка недоедала.

Горло перерезано: убийца всадил нож сбоку, глубоко вонзив его, провел в глубине через все горло и выдернул обратно с другой стороны. Весьма умело, профессионально. Сэр Джон подумал о Пеппард — тоже профессиональное убийство. Одна и та же рука?

— Да, думаю, что это вполне вероятно. — Вода струилась в таз, мистер Радж тщательно отмывал руки. Но эти символы… убийство было непростым. Оно всколыхнуло чувства толпы и самого сэра Джона; даже Радж не остался равнодушным. А в холодном подвале покойницкой женщина в голубом платье единственным глазом вглядывалась во тьму; золото, мерзким наростом торчавшее у нее изо рта,

прорвавшееся через бока, теперь стало золотым слитком и ожидало лишь часа, когда бренная плоть распадется и отпустит его на свободу. В холодном воздухе повис сладковатый запах, труп разлагался, и Радж хотел бы похоронить его. Но сэр Джон не мог на это решиться. Он, конечно, хотел сохранить это убийство в тайне, и на молчание молодого графа можно положиться. И все же в событиях той давней ночи концы не сходились с концами. Прежде чем поисковая партия обнаружила тело, один из них видел следы, оставленные Ламприером. Гнилостный запах стал еще сильнее; казалось, весь мир разлагается, приходит в упадок. Радж скользил на мокрых плитах, сэр Джон слышал его неуверенные шаги. Он должен найти убийцу. Толпа требовала крови. И он должен утолить ее жажду. Повсюду был Фарина — в подворотнях и трущобах, в закоулках и тупиках; он только того и ждал, чтобы сэр Джон ошибся. Может быть, он уже узнал о девушке, и если выяснится, что это последнее убийство как-то связано со смертью Пеппарда, да еще выйдет на свет история гибели первой женщины, то Фарина воспользуется яростью толпы для своих целей. Он направит по нужному руслу гнев, и страх, и жажду крови, томившую недовольных. Атмосфера в городе уже менялась, сгущались тучи, мятежные настроения горожан готовы были выплеснуться через край. Все больше нелепостей творилось в Лондоне. На прошлой неделе пошел третий раунд состязаний между лордом Бэрримором и герцогом Бедфордом в поедании кошек, в том числе живьем. Сэра Джона беспокоило самоубийство Карпентера, да, по правде говоря, и все другие самоубийства теперь случались гораздо чаще, чем раньше. Государство будто выворачивалось наизнанку, похотливо подставляя внутренние органы пальцам всех, кто желал пощупать и потыкать в них. Срочно требовались образцы подлинно высокой нравственности, но, увы, даже самые отборные из имеющихся образцов походили в лучшем случае на подмастерьев кожевника или завсегдатаев кофейни Ллойда. Необходима была преграда, щит, который можно было бы выставить против той заразы, что сеял в столице Фарина. Что бы сделал в такой ситуации Генри? Он-то изобрел бы что-нибудь изящное и поистине великолепное. Сэр Джон погрузился в мрачные раздумья. Его собственный девиз — быстрая реакция и погоня — в данном случае, казалось, не подходил. Быстрая реакция — на что? Погоня за кем? Город уже лихорадило. Может быть, сам город и был болезнью?

Зловоние еще больше усилилось. Отвратительные манипуляции Раджа, звуки распиливаемых хрящей и разрезаемых мышц заполнили сэра Джона мыслями о трупах. Затем раздались быстрые шаги — это мальчишка.

— Сэр?

— Да?

Наверху его ожидала какая-то женщина, она сидит уже больше часа, она шла следом за ними от Вестминстерского моста.

— Одну минуту.

Сэр Джон отослал мальчишку и подумал, что тот уже неплохо справляется со своими обязанностями. Скоро можно будет обходиться без веревки.

— Радж! — позвал сэр Джон.

Его коллега отскребал от трупа присохшую козью кровь, методично обрабатывая поверхность кожи.

— У меня для вас есть одно имя, совершенно неправдоподобное имя…

Радж сделал легкий мазок кисточкой, потом еще один и наконец поднял голову и взглянул на приосанившегося сэра Джона.

— Самое заурядное имя, и при этом абсолютно неправдоподобное.

— Джон Смит, — автоматически сказал Радж.

— Вот именно.

Оба тут же подумали о ввалившемся в комнату Пеппарда молодом человеке, который, казалось, был до глубины души потрясен и убит горем, и о Теобальде, вошедшем следом за юношей и подтвердившем только его имя — Джон.

— Не Смит? — рискнул предположить Радж.

— Конечно, не Смит. Но кто?

— Этот брат Пеппарда, Теобальд, наверняка должен знать. Они пришли вместе. И потом, в любом случае его легко будет узнать по пальто. Грязно-розовое пальто. Очень заметно.

— Разумеется, эле… — Сэр Джон хотел было сказать «элементарно», но осекся и задумчиво пробормотал: — Мистер Смит…

— И еще — очки, — добавил Радж.

Сэр Джон стал подниматься наверх, стараясь не вдыхать невероятно сгустившийся запах гнили. Мальчик провел его к ожидавшей женщине, которая немедленно начала что-то говорить, торопливо и бессвязно, да еще с французским акцентом, мешая здравые суждения с каким-то бредом.