Словесник

Дьяченко Алексей Иванович

Второй сын Элеоноры Васильевны Герман Гавриков, мой сверстник с шестьдесят третьего года, назван так в честь второго космонавта планеты Германа Титова. Мы с ним вместе ходили в детский сад, были в одной группе. Я даже пострадал из-за его длинного языка. Герман похвастался, что у него дома в клетке живёт волнистый попугай. Меня это сильно задело, и я солгал, сказав, что у меня дома, в клетке живут сразу два попугая, самец и самка. Гавриков поделился новостями с мамой, а Элеонора Васильевна была в нашей семье частым гостем и достоверно знала, что пернатых у нас не водится. Пожаловалась моим родителям. Дома был целый скандал. Мама меня стыдила так, словно я сделал что-то страшное. Ощущение

было такое, что я самый плохой человек на свете. «Заставил мать краснеть! Я была готова сквозь землю провалиться!». То есть с самого детства спрашивали с меня, как со взрослого, не разрешали ребёнком побыть. А к Андрею у родителей такого серьёзного отношения не было. Он вытворял всё, что хотел, и на его проделки они смотрели сквозь пальцы. Так, словно это был соседский мальчик, а не их родной сын. Почему это так было, не могу сказать.

Герман читал уже в пять лет, рисовал пионеров, строем идущих к светлому завтра, в детском саду я ему завидовал. Но школа давалась ему тяжело. Закончил ПТУ, служил в армии, работал в милиции около года. Сейчас – охранник в автобусном парке. Сутки работает, трое дома. В свои выходные помогает братьям и отчиму металлолом собирать.

Третий сын Элеоноры Васильевны Всеволод Брянцев был с шестьдесят пятого года. Увлекался, как и его мать, эзотерикой, прыгал с высоких этажей на землю. Сделал это смыслом жизни и добился в этом определённых успехов, можно сказать, прославился. Приезжали люди с телевидения, брали у него интервью. Снимали на телекамеру его прыжки. Поощряли словесно, направляя его к новым достижениям, к новым высотам. Сева, бедный, послушался их, прыгнул и разбился.

После его смерти Элеонора Васильевна надела чёрное платье и с тех пор ходит постоянно в трауре.

Четвёртый её сын – Вадим Сердюк с восемьдесят первого года. Сызмальства занимается гимнастикой, делает сальто-мортале и бегает по стене. Так же, как покойный Всеволод, пробует штурмовать высоту. Надеясь, что у него получится то, что не получилось у старшего брата. А именно – преодолеть притяжение земли и взлететь.

Вадим – сверстник и друг моего племянника Максима, сына брата Андрея.

Пятый сын Элеоноры Васильевны – Толик, с восемьдесят шестого года. Вискуль родила его в пятьдесят три года, не обращая внимания на пересуды и насмешки.

Анатолий имеет, как ты слышала, феноменальную память. Мать посчитала это отклонением от нормы и записала его в школу для дураков.

У Элеоноры Васильевны новый муж, усыновивший Толика. Она всегда жила с мужчинами. По её словам, Аскольд Дмитриевич – опустившийся учёный из Новосибирского Академгородка. Ну как? Исчерпывающе?

– Да. Ты лучше, чем Антонов, – многозначительно подтвердила Татьяна и, смущённо улыбнувшись, вдруг спросила, – А как ваши родители друг с другом познакомились?

– Хороший вопрос, – стал вспоминать я. – Мне рассказывали, но я забыл. Честно говоря, сие мне не известно. Самого мучает этот вопрос, надо будет узнать. Мама родилась в Смоленске, отец – рязанский. Но он рано со всей семьей переехал в Москву, где-то в начале тридцатых годов. Сидор Степанович фактически, здесь, в столице, и вырос. Года в два сюда переехал. Он с тридцать второго, а мама – с тридцать четвертого. Отец всю жизнь на заводе работал, как я уже говорил, а мама – в детском саду.

– В школе она не работала?

– Был короткий период, когда она преподавала в школе. Она, действительно, закончила педагогический, но вот вышла замуж, устроилась в детский сад и до сих пор работает там воспитателем.

– А вас сразу направили в люди?

– В смысле?

– Настояли, чтобы вы в Университет поступали.

– Ну, да. Не только настояли, готовили.

Мама по пять рублей платила за каждый час занятий. Английский язык, история.

– На экзаменах что надо было сдавать?

– Сочинение по литературе, устный русский язык, история и английский.

– На что сдали?

– Сочинение написал на «четвёрку». Тема раскрыта, две ошибки дурацкие сделал. Написал: «будующий», – что-то такое.

– А разве не верно? – посмеялась Таньшина. – Ну, дальше. Слушаю.

– Устный русский на «пять», историю на «четыре» и английский на «пять».

– Что ж с историей споткнулись?

– На экзамене очень сильно разволновался. До того сильно, что можно сказать, дар речи потерял. Хотя всё знал.

– В комиссии свои люди были?

– И свои люди. То есть тот, кто готовил…

– Тот сидел в приемной комиссии?

– Ну, не все. Их друзья, допустим, сидели. Эта практика всегда существовала. Видишь, по истории, хоть и готовился, но невнятно ответил. Но было ясно, что проходного балла хватит. У меня в школьном аттестате было «четыре с половиной» или «четыре-семьдесят пять», сейчас уже не помню.

Рассказывая про отметки в аттестате, я обратил внимание на связку ключей, лежащих на подоконнике. Ключи мне показались знакомыми. Встав из-за стола, я приблизился к драгоценной пропаже и взял связку в руки.

– Ваши. – Догадалась Татьяна. – У почтовых ящиков нашла.

– Значит, время гостевать закончилось, – смеясь, резюмировал я.

Поблагодарив за чай, я попрощался с Таньшиной и пошёл домой.

Глава седьмая

Думы. Боева опередили. Волшебник

Ключами я не стал пользовался, из вредности позвонил. Дверь открыла жена. Войдя, я попробовал с ней поговорить, но она и слушать меня не стала, ушла спать.

«Смешно», – сказал я в сердцах, – «пришёл и стал умолять Галину, которую не люблю, о том, чтобы она со мной помирилась. Спрашивается: „зачем?“. Ведь с того момента, как родилась дочь, все мечты только о том, чтобы с ней поскорее расстаться. А теперь, когда она сама меня гонит и грозит разводом, вместо того, чтобы поклониться до самой земли, унижаюсь, извиняюсь, лезу в петлю. Ну, что я за дрянь человек. Ну почему мы совершаем такие необъяснимо глупые поступки? „Привычка свыше нам дана, замена счастию она“».

Я, конечно, тоже не подарок, но Гордеева с самого начала нашей совместной жизни утратила чуткость, если таковая и была, эмоционально огрубела и не подпускала меня к себе, как супруга, опасаясь «подцепить заразу». Хорошего же мнения она обо мне была. Вскоре выяснилось, что у неё есть любовник. Тогда же я поймал себя на мысли, что ничуть не огорчился этому факту. «Да, я обманываю Сергея и не считаю нужным это скрывать», – говорила Галина, подвыпив за семейными торжествами. Но к её откровениям никто в моей семье серьёзно не относился. А если быть до конца откровенным, то серьёзно не относились к ней самой, считая недалёкой, повёрнутой на идеологии. Галя была у нас в семье единственным членом КПСС и вплоть до роспуска партийной организации работала в райкоме комсомольским функционером, заведовала отделом учащейся молодёжи и студентов. В её ведении были все школы, техникумы и институты, находящиеся на территории нашего района. Она проводила парады, слёты, семинары и прочие мероприятия. После роспуска КПСС и закрытия райкома перешла на работу в туристическую фирму «Спутник». Чем она там занималась, что возглавляла, – этим я не интересовался. Мы с Галиной жили автономно, практически с того момента, как родилась дочь. У Гордеевой была своя компания, свои друзья, у меня – свои.